Взрослый немного удивился, при этом у Игоря мелькнула его мысль, что даже такие невероятные, по его понятиям, формы жизни, которые он прорабатывал лишь теоретически, реализованы во вселенной. Взрослый не вскрывал оболочки зерен, а как-то проникал в них, и Игорь все время был с ним рядом.

Исследовав все, взрослый посмотрел на Игоря и как бы сообщил, что теперь Игорь знает, что с ним такое, знает, что ему никто не может помочь, кроме его самого. Игорь все понял: командные нервы и обратная связь, соединяющие его мышцы со спинным и головным мозгом, были перепутаны. Нервы от пальцевых мышц левой руки соединялись с той частью нервной системы, которая командовала мышцами шеи. Почти все нервы были перепутаны таким образом, что создавали двигательный хаос. Когда Игорь только-только учился двигаться, то он глазами определял: для того, чтобы шевелились пальцы на левой руке, ему нужно было двигать шеей. И это несоответствие нервов и мышц проявлялось ошибками в движении, а различная сила импульсов, бегущих по нервам, превращалась в дерганье.

В этот момент Анатолий Евгеньевич наладил электричество. Опять вырос непреодолимый барьер в виде гула. Игорь вновь отказался от продолжения сеанса, сославшись на усталость. Слишком много обрушилось на него в концентрированном виде. И еще начали лопаться зерна глубинной памяти, обрушиваясь в сознание водопадом данных о себе и о жизни.

Анатолий Евгеньевич жестко сжал губы, но не сказал ничего. Игорь понял, что с ним у него будут неприятности.

Он не спал почти всю ночь, с трудом перебирая в уме свалившиеся данные, понимая, что никогда всего не поймет. Он догадался, что взрослый не дал ему ничего, он только подтолкнул его организм к правильной генной памяти, возбудив цепную реакцию в развернутом сознании. Он понял, что правильно присоединить перепутанные двигательные нервы не сможет, поэтому оставался единственный путь: нужно было пробивать новые тропы по имеющимся нервам от мозга к мышцам. И он попытался это сделать, но ничего не выходило. Внутри происходило только слабое шевеление. Не было сил. И тогда он сообразил, что для последнего рывка ему нужны компьютеры, которые непонятным образом присоединились к непонятному информационному полю вселенной. И он уснул в ожидании последнего сеанса.

Когда ехали в институт, отец стал беспокойно возиться на сиденье, искоса посматривая на сына и, решившись, рассказал, что у Анатолия Евгеньевича был сын, который тоже болел церебралкой. Он умер двадцать лет назад. Всю свою жизнь Анатолий Евгеньевич посвятил изучению этой болезни, хотя был физиком.

После этого сообщения у Игоря немного отлегло от сердца, и он по-иному стал смотреть на поведение ученого.

Но встретившись с Анатолием Евгеньевичем в компьютерном зале, увидев его сумасшедшие глаза, Игорь понял, что доверять ему нельзя. Внутренне сжавшись, он покосился на физика, приникшего к какому-то окуляру на приборной панели, и ударил по силовому кабелю. Энергия исчезла. Лампочки погасли. Анатолий Евгеньевич медленно разогнулся и уставился на Игоря.

– Ты знаешь, Игорь, – тихо и угрюмо начал он. – Это уже напоминает систему.

Игорь молчал, закрыв глаза. Он впитывал жизненную энергию из основы основ, из вселенского поля. Она ему была нужна, как воздух: для себя, для Ирины, для других больных.

Анатолий Евгеньевич покачался с пяток на носки и, не дождавшись ответа, медленно вышел в коридор. Отец подошел поближе к пультам, собираясь защищать сына любым способом.

Напитываясь энергией, Игорь напрягся и с рваным треском, дергаясь, с грохотом в голове, со слепящими вспышками света в глазах, пророс нервами от мозга в большой палец левой руки. Не обращая внимания на острую и жгучую боль, он стал пробивать каналы к остальным пальцам, затем к мышцам самой руки.