| Еще яснее говорит об этом Киприан: "Час обеда не должен оставаться без небесной благодати. Скромный обед должен сопровождаться псалмами, и если ты имеешь хорошую память и хороший голос, принимай на себя обязанности певца". - Очень часто и с особенным удовольствием древние отцы изображали скромность, умеренность и целомудренность, которые царили во время христианских обедов. Апологет Минуций Феликс говорит: "Наши обеды не только целомудренны, но и трезвенны, ибо мы не позволяем никакой болтовни, веселость умеряем важностью и скромными речами". Очень подробно распространяется об этом предмете Климент Александрийский. "Иные люди, - говорит он, - живут для еды наравне с бессловесными животными, у которых жизнь во чреве; наш же воспитатель Христос повелел нам есть для того, чтобы жить, ибо пища для нас не занятие, и сластолюбие не есть наша цель. Жизнь слагается из двух вещей, - здоровья и сил, а для этого легкое питание гораздо целесообразнее. Великое разнообразие в пище нужно отвергать, потому что от этого проистекает различного рода вред, недомогания тела, вспучивание живота". Изысканность в пище Климент совершенно отвергает и осуждает тех, кто со всех частей света собирают для себя лакомые кушанья и необыкновенные приправы, тех ненасытных искателей пищи, которые для своих сластей желали бы Весь мир уловить сетью. Таких сластолюбцев он называет не людьми, а "ртом и челюстями". Этот строгий церковный нравоучитель стыдит христиан за то, что они начали допускать излишества во время христианских агап. "Мы бесчестим священную агапу, прекрасное дело Слова, разными горшками и жидкими похлебками, наносим поношение этому имени разными питьями, изысканными кушаньями и кухонной копотью". В лакомых блюдах он усматривает смерть для тела и души. Умеренно питающиеся люди, говорит он, гораздо сильнее, здоровее и благоразумнее, чем другие; это можно видеть при сравнении крестьянина или философа (в смысле человека умеренного) с богачом. Обед христиан, по нему, должен быть прост и короток, не должен мешать ночному бодрствованию и не должен быть приправлен какими-нибудь благовониями. Он осуждает также жадность в еде. "Неразумно жадными глазами пожирать яства. Неразумно протягивать постоянно руки к столовым запасам. Неблагопристойно наполнять свой рот не по обычаю вкушающих, а по обычаю похищающих. Такие люди по прожорливости похожи более на свиней или собак, чем на людей; они торопятся наесться, наполняя обе щеки сразу из всех сосудов, стоящих перед ними. Кроме того, и пот с них льется, когда по причине ненасытности крепко сжимаются их челюсти, и по причине невоздержания они тяжело дышат, с непристойной поспешностью, далекой от честного обычая, втискивая пищу в чрево, как в дорожный мешок, и без меры нагружая себя съестными припасами". Климент много занимается указанием тех приличий, соблюдение которых при трапезе предписывается разумному христианину. Он советует, чтобы христиане благопристойно касались предлагаемого, сохраняли не запачканными руки, бороду и занимаемое ими при столе место, соблюдали спокойствие в лице и чинно протягивали руку к кушаньям через известные промежутки. Не советует он и говорить за обедом. Тогда бывает, по нему, и голос неприличный и не довольно выразительный, так как из наполненных щек несвободно выходит слово, и язык, сжимаемый пищей, затрудненный в естественном своем действовании, издает неясный и как бы сдавленный звук. Неприличным кажется Клименту и есть вместе, и пить: это признак великого невоздержания соединять вместе то, совместное употребление чего неудобно. Климент указывает и виды пищи, которые более всего полезно употреблять. Той пищи, которая способна возбуждать половые страсти, нужно, по нему, совершенно избегать. "Можно употреблять лук, маслины, овощи, молоко, сыр, и, если угодно, мясо вареное и жареное. Из яств, - говорит он, - самые удобные для употребления суть те, которые приготавливаются без помощи огня, потому что с ними менее хлопот; потом те, которые не обременительны для желудка и дешевы. |
