— Нет, так нужно, — Род нахмурился и прижал ладонь ко лбу: боль уменьшилась, но еще чувствовалась. — Интересно, продолжаю ли я видеть галлюцинации: знакомые монахи никогда при мне не упоминали о существовании такого монастыря.

— Они и не могли упоминать: мы им не сообщали о себе и не хотим сообщать. Хотим только, чтобы нас, кассетинок, оставили в мире.

— И не хотите получать приказы от аббата?

— И это тоже, — признала мать Патерна Теста, — хотя меня больше беспокоит то, что он мог бы нас распустить. Но так как мы не настоящий монастырь, а только называем себя так, мы не подпадаем под его правление.

Род кивнул.

— Это я могу понять. Хотя нынешний аббат — прекрасный молодой человек, его преемник может оказаться совсем другим. Да, я вас понимаю.

— Однако заверяю тебя, рыцарь, что мы совершенно реальны.

Род пожал плечами.

— Так же считали и все остальные галлюцинации.

— Да, но разве они знали, что ты видишь то, чего нет?

— Я им этого не говорил, — признал справедливость заявления монахини Род. — А тебе сказал. Так почему ты не исчезаешь?

— Потому что я существую независимо от того, есть ты здесь или нет.

Последнее утверждение имело неприятный философский привкус. Род подозрительно взглянул на мать Патерну Тесту.

— Однако скажи мне, — продолжала добрая женщина, — почему ты бродишь по таким диким местам, если знаешь, что болен головой?

— Именно по этой причине, разве вы не понимаете? Я почувствовал, что галлюцинации угрожают мне, и начал сражаться с ними — при этом я вполне мог причинить вред кому-нибудь реальному. Особенно жене и детям, — он с трудом сел. — Это напомнило мне о моем дорогом мальчике. Молодой человек, который привел коня — мой сын. Где он…

Комната наклонилась, и Род обнаружил, что смотрит в потолок, а на лбу у него снова влажная тряпка.

— Ты должен лежать еще несколько часов, — приказала ему мать Патерна Теста. — Мы скоро приведем к тебе твоего сына, но сначала я должна еще поговорить о твоей болезни.

Род пожал плечами.

— Моя болезнь — это всего лишь нарушение химического состава крови — так сказал мне призрак старого друга, которого я встретил в пути, — он посмотрел искоса, но мать Патерна Теста невозмутимо кивнула.

— И что сказал этот призрак?

— Что каштаны, которые я съел, сделаны из ведьмина мха, и мой организм не знал, как с этим справиться.

— Очень правдоподобная гипотеза, — согласилась монахиня. — Есть много таких умельцев, которые создают из ведьмина мха разные кошмары, даже сами того не подозревая. И это жуткое вещество, попадая им в кровь, заставляет оживать чудовищ, образы которых приходят им в голову во сне. И они видят наяву ожившие сны и не могут справиться с порождением собственного разума.

«Хм, — подумал чародей, — это вполне согласуется с гипотезой Большого Тома».

— Так как же мне выздороветь, матушка?

Монахиня снова сунула руку под стол и достала глиняный кувшин. Вытащила пергаментную пробку и макнула палец в жидкость, приговаривая:

— Это волшебное снадобье, которым снабжает нас Волшебный Народец. Они всячески приветствуют наше лечение. Это средство гномы и эльфы сами используют, чтобы можно было создавать иллюзии, которые они порождают собственным воображением, и при этом не поддаваться им.

Быстрым искусным движением она коснулась глаз Рода непосредственно под нижними веками так быстро, что он не успел отдернуть голову, а она уже закрывала кувшинчик, улыбаясь загадочно, как Мона Лиза.