— Именно то, что я говорила, нет больше мужчин в Грамарие.

— Они есть, — очень спокойно ответил Род. — И они идут в поход на север, чтобы доказать это.

Она уставилась на него, затем медленно села в кресло.

— Ну, так они идут в поход на север, а я встречу их на Бреденской равнине. И все же среди них нет ни одного, кого я назвала бы мужчиной. Скоты, все до единого.

— О, ты их встретишь. — Род подарил ей приторно-сладкую улыбку. — И что ты используешь в качестве армии, и кто будет ею командовать?

— Я буду командовать, — надменно ответила она. — Я и Бром. И будет там пятьсот гвардейцев королевы и семьсот солдат из армий королевы и трижды двунадесять рыцарей из моих владений.

— Шестьдесят рыцарей! — Губы Рода сжались, растягиваясь по углам. — Не хватит даже для того, чтобы поразвлечь южных рыцарей одной полной атакой! Шестьдесят рыцарей из скольких сотен в твоем королевстве? А все остальные выстроились там, против тебя! И двенадцать сотен пехотинцев против тысяч мятежников!

Катарина в судороге сжала руками подлокотники кресла, чтобы унять их дрожь, страх лишил ее лицо цвета.

— Мы победим ради чести Плантагенетов и Грамария или погибнем благородно.

— Я пока еще, — натянуто заметил Род, — не видывал благородной смерти в битве. Они все попросту малость беспорядочны.

— Молчать! — оборвала она. Затем закрыла глаза и опустила голову, костяшки пальцев, лежащих на подлокотнике кресла, побелели. Она поднялась, снова гордая и спокойная, и Род не мог не восхититься на миг ее мужеством.

Катарина села за стол, придвинула к себе пергамент и перо, почиркала с минуту, потом протянула пергамент Роду.

— Отнесите это моему дяде Логайру, — сказала она. — Это приказ, чтобы он явился здесь передо мной, и охранная грамота, ибо я думаю, что вскоре мне понадобятся рядом все верные люди.

Род взял пергамент и медленно скомкал его в кулаке.

Он швырнул его в огонь, не сводя глаз с Катарины.

— Ты напишешь письмо герцогу, и я отнесу его, — сказал он антарктическим голосом, — но в нем ты будешь просить его оказать любезность аудиенцией.

Спина ее выпрямилась, а подбородок задрался кверху. Род поспешно утеплил голос, улыбнувшись.

— Бросьте, бросьте, моя королева! Вы уже имеете все свободы. Неужто вы не можете немножко потратиться на вежливость?

Глаза его потемнели, а улыбка растаяла.

— Или вы будете охвачены грехом гордыни и позволите своей свободе стать погибелью? — Он подошел поближе, возвышаясь над ней. — Народ будет расплачиваться за вашу гордость, моя королева? Или вы?

С минуту она прожигала его ответным взглядом, но что-то внутри ее требовало внимания. Она опустила взгляд и с минуту сидела тихо, затем повернулась к столу и написала.

Она сложила письмо, запечатала его и протянула Роду. Он взял его, поклонился немного чересчур низко, повернулся к двери.

Тут уголком глаза он уловил быстрое движение по плинтусу. Повернулся и увидел мышь, шмыгнувшую под гобелен, где она и осталась, замерев.

Челюсти Рода сжались. Двумя большими шагами он пересек комнату и поднял гобелен.

Мышка посмотрела на него своими очень широкими, очень зелеными и очень разумными глазами.

— Я не ценю подслушивающих, — холодно сказал Род.

Мышка вздрогнула, но ответила вызывающим взглядом.

Род нахмурился от неожиданной мысли, затем строгое выражение лица его растаяло. Он мягко поднял мышку на уровень глаз с нежностью, которая отличнейшим образом отрицала любой достойный образ, который он мог создать.

Он медленно покачал головой.

— Ну не думала же ты, что мне здесь понадобится помощь, а?

Мышка опустила голову, ее усики чуть дернулись.