|
Но на самом же деле это формула идеального правителя. Правитель должен быть связан сотнями, тысячами, мириадами нитей со страной, чувствовать ее всю. И все, что происходит в стране, должно происходить в нем, в его душе, совести, чувствах и даже в плоти. А что меняется в президенте – должно отражаться в стране. Неслучайно у ацтеков и майя императором выбирали самого сильного и здорового, чтобы олицетворял страну, народ, чтобы пил и ел вволю самое лучшее, трахался, пел и плясал, то есть жил счастливо. А когда старел, тут же убивали и заменяли другим олимпийским чемпионом.
Я посмотрел исподлобья: – Что, меня уже убивать пора? – Давно, – ответил он. – У атцеков вы и часа бы не прожили. Вот таблетки я принес, четыре раза в день. Вот эти, синенькие, дважды в сутки: утром и вечером. По две, не забудьте. Это вот микстура… ее только утром. Не до кофе и не после, а вместо. Все понятно? Учтите, я все это повторю Ксении. – Ладно, – сказал я. – Только не оставляйте на столе, я ж не инвалид еще. Пусть в ящике стола, под рукой. Он ушел, и минут через пять, ровно столько, чтобы инструктировать Ксению, какие таблетки и сколько раз давать президенту, снова отворилась дверь, Ксения сказала торопливо: – Господин президент, уже все собрались. – Вводи, – ответил я по-сигуранцевски. Глава 6 Они входили разные и в то же время одинаковые: в костюмах от лучших дизайнеров, с одинаковыми сверкающими улыбками: у кого металлокерамика, у кого модный стеклокомпозит, у всех мощный загар, каждый всем видом показывает, что бегает по утрам, отжимается, играет в футбол и, как весь народ, пьет пиво и болеет за любимую команду хоккеистов. Даже рукопожатия одинаковые: энергичные, но не слишком, мастерски поставленные одним и тем же имиджмейкером. У всех в руках сверхплоские ноутбуки, даже у консерватора Агутина, министра сельского хозяйства, что раньше являлся с толстой кожаной папкой, сейчас планшетка от Тошибы, элегантная и навороченная. Значит, намерен удержаться на посту, учтем. Более того, когда раскрыл ноутбук, там оказался один экран, а на край стола проецировалась призрачная клавиатура. Агутин положил на нее пальцы, понятно, программа отслеживает движения пальцев. Круто, такой комп можно носить в нагрудном кармане. За последнюю неделю Новодворский провел целую серию выступлений по телевидению, говорил всюду живо, просто и образно, много шутил, порой – слишком раскованно, но народ это обожает, и без того высокий рейтинг вырос еще на три процента. Сейчас в кабинете его приветствуют шумно, даже чересчур, как триумфатора, въезжающего в Рим, где все еще в кресле престарелый император, которому давно пора на покой, давно… Новодворский хохотнул, сказал, в великом удовольствии потирая белые пухлые руки: – В России делом не начинают заниматься, пока по жопе не пнут или в анус не поцелуют. Окунев угодливо хихикнул, многозначительно указал взглядом в сторону Громова: – Символично, что некоторым людям, для того чтобы выбить дурь из головы, надо дать по заднице!.. Поздравляю, Валерий Гапонович, с возросшей популярностью, хотя куда уж больше! Выше был разве что у Александра Первого или Владимира Крестителя, да и то не уверен… Громов покосился в сторону премьера, буркнул Каганову достаточно громко: – Есть в слове «популярность» что-то от задницы… Не пойму только что. А популист – так и вовсе! Новодворский наконец пробился ко мне, мы обменялись рукопожатиями, я спросил подозрительно: – Что это вы там язык показывали? Мне или кому? Новодворский с самым сокрушенным видом развел руками: – Это я не язык вам показываю, Дмитрий Дмитриевич, это у меня после тех банкетов и приемов печень торчит. |
