|
Но это не оправдание. Это все равно как если бы вампир убил кого нибудь, и люди сказали «о, упс, он ничего не мог поделать, такова его природа», – я нахмурилась. – Что ж, я называю это хренью собачьей. Мы все можем что то предпринять. Мы все можем сделать выбор и быть чем то, отличным от монстра. Я понимаю, что ангелы принимают суровые и нелицеприятные решения, например, пытая врагов ради спасения невинных жизней. Но существует черта – черта, которую мы не должны переступать. Эта черта – семья. Всякий раз, когда твой отец поднимает руку, чтобы «преподать тебе урок», он переступает эту черту. Это не тренировка. Это зверство. И это ненормально.
Сказав это, я пулей вылетела из спортзала, моя ярость направила меня в сторону офиса полковника Файрсвифта. Я распахнула дверь и без церемоний ворвалась в комнату. Я наградила ангела долгим, тяжёлым взглядом и заявила: – То, что вы делаете со своим сыном – это ненормально. Раздражение мелькнуло на лице полковника Файрсвифта прежде, чем холодность поглотила все его недовольство. – Ты забываешь своё место как солдата Легиона Ангелов. – Вы забываете своё место как отца. Вы не можете пытать собственных детей. – Это не пытка. Это тренировка. – Неужели вы так долго причиняли людям боль, что уже не видите разницы? – Как ты смеешь бросать вызов столетиям традиций Легиона? – его голос прозвучал злобным шёпотом. – Я буду бросать вызов всей известной мне неправоте. Он уставился на меня с совершенным неверием, как будто забыл сказать себе, что я не стою его эмоционального ответа. – Ты мне не нравишься. Я издала сухой смешок. – Кто бы мог подумать. – Ты криклива, груба и думаешь, что правила тебя не касаются. Ты слишком лично воспринимаешь людей. Тебе нужно устанавливать дистанцию, чтобы твои суждения не были искажёнными. – Сделайте одолжение, расскажите побольше о моих достоинствах. – Ты мне не нравишься, – повторил он. – А я не нравлюсь тебе. Ты думаешь, что я жестокий и злобный. – Ваши слова, не мои. – Я ангел, – его слова звенели гордостью. – Для нас результат оправдывает средства. Как часто ты оказывалась в аналогичной ситуации? – он знающе приподнял брови. Я открыла рот, чтобы оспорить обвинение, но не вышло ни единого слова. Вместо этого перед глазами замелькали воспоминания – допрос оборотня и огненного стихийника, взлом сознания Хардвика в отчаянном желании спасти своих сестёр. – Мои цивилизованные методы предпочтительнее твоих неконтролируемых грязных тактик, – спокойно заявил полковник Файрсвифт. Я вытащила свой разум из ямы вины и смятения, в которую закопалась. – Я бросаюсь камнями и палками в своих оппонентов, чтобы застать их врасплох. Я встреваю в нетрадиционные драки. Вы пытаете и убиваете подчинённых. И свою семью. – Если проживёшь достаточно долго, ты придёшь к пониманию. Я запыхтела от отвращения. Но прежде чем я успела придумать связный ответ, встревоженные крики эхом донеслись из коридора, хлынув в открытую дверь офиса полковника Файрсвифта. Солдаты Легиона были профессиональными, хорошо обученными и обладали почти идеальным контролем над своими эмоциями. Они обычно не кричат от волнения. Значит, что то не так. Очень сильно не так. Я вылетела из комнаты. Полковник Файрсвифт мгновенно последовал за мной. Когда мы завернули за угол в открытый атриум, я в шоке уставилась на Харкера. Его униформа была разодрана в клочья, лицо потемнело от грязи и пепла. Ожоги и кровь покрывали его руки. За ним стояла дюжина других солдат. Лучшие из них были не в лучшей форме, чем Харкер. Худшие из них были настолько травмированы, что их несли товарищи. |
