Ардда резко взглянула на Гвенивер. Они сидели у нее в кабинете, пустой комнате с голыми каменными стенами. Из мебели здесь имелись только полка, где стояли шесть священных книг, и стол, заваленный счетами храма. Даже теперь, когда решение было уже принято, Гвенивер продолжала все обдумывать и взвешивать. Когда-то верхом ее честолюбивых мечтаний было сделаться верховной жрицей и получить этот кабинет в свое распоряжение.

— Я молилась Ей всю вторую половину дня, — продолжала Гвенивер. — Я собираюсь покинуть вас, госпожа. Я собираюсь дать клятву Луне и передать мой клан Макле. Затем я возьму своих людей и отправлюсь в Кермор, чтобы представить королю петицию от клана Волка. После того, как у меня на щеке появится татуировка, у Вепрей не будет оснований причинять мне зло.

— Так-то оно так, но это все равно опасно. Мне не хочется отпускать тебя на большие дороги в эти дни всего с тремя всадниками в качестве эскорта. Кто знает, на что способны сейчас мужчины — даже когда перед ними жрица?

— Не просто трое всадников, госпожа. Четыре воина. Я — четвертая.

Ардда замерла, начав понимать, что имеет в виду Гвенивер.

— Разве вы не помните, как рассказывали мне о четвертом лике Богини? — продолжала Гвенивер. — Ее темной стороне, когда Луна становится кровавой и черной? Мать, которая поедает своих детей.

— Гвен. Только не это.

— Это. — Тряхнув головой, Гвенивер встала и принялась вышагивать по комнате. — Я собираюсь взять своих людей и вступить в войну. Слишком много времени прошло с тех пор, как воительница, давшая клятву Луне, сражалась в Дэверри.

— Тебя убьют, — Ардда тоже поднялась на ноги. — Я не имею права допустить это.

— Разве кто-то из нас имеет право позволять или не позволять что-то, если меня призывает Богиня? Сегодня я почувствовала на себе Ее руки.

Их взгляды встретились. Это был поединок двух воль. Когда Ардда отвернулась первой, Гвенивер поняла, что она больше не ребенок, а женщина.

— Есть способ проверить вдохновение, которое посетило тебя, — наконец сказала Ардда. — Приходи ночью в храм. Если Богиня дарует тебе видение, я не посмею больше запрещать тебе это. Но если Она этого не сделает…

— В этом вопросе да будет мне ваша мудрость руководством.

— Договорились. А что, если Она дарует тебе видение, но не то, которого ты ожидаешь?

— Тогда я в любом случае дам Ей клятву. Время пришло, госпожа. Я хочу услышать тайное имя Богини и принять постриг.

При этой мысли по телу Гвенивер пробежал холодок и пришло ощущение, что она выразила суть лучше, чем могла знать.

Ей вдруг стало страшно. Не из-за того, что она, возможно, погибнет в битве; Гвенивер знала, что ее убьют, может быть, вскоре, может — через много лет. Черная Богиня всегда призывает своих жриц принести последнюю жертву, когда Она решит, что время пришло. А предупреждения Богини — это как раз пробежавший по телу холодок. Гвенивер взяла пояс с ножнами, но помедлила, испытывая искушение бросить его на пол, затем все-таки пристегнула его и вышла из комнаты.

Круглый деревянный храм стоял в центре территории. По обеим сторонам двери росли искривленные кипарисы, напоминающие языки пламени. Их привезли из далекого Бардека. На протяжении многих холодных зим за ними очень тщательно ухаживали. Когда Гвенивер прошла мимо, то почувствовала прилив силы, словно через эти двери входила в другой мир. Девять раз она постучала в дубовую дверь и подождала, пока девять приглушенных стуков не ответили ей изнутри. Затем Гвенивер открыла дверь и вошла в слабо освещенное помещение. Там горела всего одна свеча.