Когда он повернул назад, к лестнице, что-то привлекло его внимание и он остановился возле статуи Родри. Что-то изменилось, совсем чуть-чуть. Старец внимательно осматривал статую, пока наконец не определил, что это за изменение. Вокруг указательного пальца левой руки Родри росли крошечные розы, смертельно-белые, идеальной формы. Один шип кольнул палец статуи и на нем выступила капля крови. Удивленный, Старец отвернулся, но тут же замер: статуи эльфов смеялись над ним.

Внезапно он пришел в ужас. Старец услышал легкие звуки — шуршание возле окон, словно кто-то пытался пролезть внутрь. Когда он пошел вниз по лестнице, то слышал вдали смех, музыку и шепот ветра, который внезапно задул вокруг башни. Он побежал в панике, топая по ступеням, прыгая с этажа на этаж, пока наконец не добрался до безопасной тишины нижнего зала, где статуи давно умерших архонтов смотрели на него так, словно не одобряли неподобающей поспешности.

Там Старец успокоился. Храм — это только образ, его собственная ментальная конструкция, совсем не реальная, а он вел себя, как дурак, поддавшись необъяснимому страху. Все, что ему требовалось сделать, — это открыть глаза, и храм исчезнет, утонет в глубинах памяти. Тем не менее Старец задумался, насколько реальным мог стать храм. Не найдет ли он странную, искаженную версию собственного творения, поджидающую его на астральной плоскости, если отправится туда поискать? Мгновение Старец боялся открыть глаза. Вдруг видение сумело запереть его внутри себя, поймав в ментальную ловушку? Затем заставил себя выйти из двери с солнечной стороны, посмотрел на ментальный горный склон — и все-таки открыл глаза.

Старец увидел знакомую комнату, письменный стол, набор пергаментных свитков, выложенный плитками пол, открытое окно. С облегченным вздохом он встал и на дрожащих ногах направился к гонгу, чтобы вызвать слугу. Один из прекрасно вымуштрованных молодых людей появился почти мгновенно.

— Принеси охлажденного вина — белого, но не из лучших сортов.

Раб кивнул и выскользнул из комнаты. Старец вернулся к стулу и тяжело опустился на него, проклиная Родри Майлвада и весь его клан. Затем он напомнил себе, что Родри — это только мелкий раздражающий фактор в сравнении с Мастером Эфира. Именно Невин уничтожил Аластира, Невин захватил его ученика, Невин стоял, как стена дана, между Старцем и его высшей целью — вызвать такие подозрения и пробудить такую ненависть между людьми Дэверри и Западными, чтобы началась открытая война. В конце победят люди Дэверри. Эльфийская раса немногочисленна, у них мало детей, в то время как люди плодятся, как крысы. Если дело дойдет до долгой войны, то мир избавится от эльфов навсегда.

Не то чтобы Старец ненавидел эльфов в эмоциональном смысле этого слова. Просто они со своей инстинктивной честью и близостью к двеомеру Света стояли у него на пути. Ему не требовались ни туманные предсказания, ни работа с образами, чтобы понять: если их двеомер объединит силы с двеомером Дэверри, то Темное Братство обречено. Старец не собирался позволить такому случиться. Клан Майлвадов и в особенности Родри были отмечены знаками. Они могут стать примиряющими звеньями между эльфом и человеком. И произойдет это каким-то запутанным и сложным образом — Старец не мог постичь, каким именно. Поэтому они должны умереть.

Тем не менее, когда он размышлял над этой проблемой, потягивая вино, его раздражение от неудачи, от того, что Родри нарушил его планы, постепенно превращалось в чувство, близкое к ненависти. Ярость постепенно нарастала. Теперь он действительно ненавидел весь клан — и в особенности защитника Родри, Невина.

Старец долго размышлял, пока наконец у него в голове не начал зарождаться план.