— Что случилось? — спросила девушка, словно обращаясь ко всему миру. — Это отец оставил мне какой-то оберег? Или боги сжалились надо мной?

Птичка свернулась на ее подоле, как в гнезде, и, спрятав голову под крылышко, заснула с чувством выполненного долга.

Серебряное колесо восьмой луны уже выкатилось и заняло свое место над самой высокой башней дворца богини Азрины. С этого колеса свисал некто крошечный, он не переставая кричал. Крики повторялись так часто, что даже горожане принимали их за плач ночной птицы.

Азрина восседала на крыше башни в кресле из резного хрусталя, а обочь нее расположились две белокаменные кошки. Они двигались, умывались языками.

Поблизости стояли часовые из ее стражи, придворные и фантастические твари, которые не могли существовать в реальном мире.

Азрина взирала на небо. Она была облачена в собственную красоту и темно-красные ткани. Этого хватало.

Вдруг в нескольких саженях от крыши пролетела звезда. Белая вспышка сменилась набухающей черной тьмой. Азрину это ничуть не удивило. Ведь за ней уже пытались ухаживать восемь Ваздру.

Из темноты ночи на крышу спустился Хазронд, столь же безупречно прекрасный, как и она сама. На серебряном поводке он вел великолепную тварь. Это была идеально сложенная лошадь с шелковистой кожей, с черными водопадами гривы и хвоста, в которых переливались круглый жемчуг и сапфиры. вплетенными в них. Черными веерами за ее спиной раскрывались пернатые крылья.

Хазронд остановился перед Азриной.

— Весь мир говорит о твоей красоте, — промолвил он, — но она еще совершеннее, чем узнаешь из рассказов.

— Ты очень любезен, — ответила она.

— Нет, я никогда не был любезным. Но вот я, а вот мой подарок.

Азрина устремила взгляд на существо, которое, замерев, повисло в ночном небе.

— Так ты принес мне птицу с телом лошади, — наконец промолвила Азрина.

Хазронд улыбнулся.

— Да, прекрасная Азрина. Птицу с телом, головой, ногами и копытами, гривой и хвостом лошади. Или… лошадь с крыльями. И повернувшись, он отстегнул поводок. — Лети, — промолвил он, обращаясь к первому отпрыску кобылицы.

И лошадь ударила по крыше изящной ногой. Она скакнула и распустила крылья, и взмыла, словно поднятая невидимыми цепями. Она парила над головами, освещаемая лунным светом, и кружила под серебряным колесом.

— Кто там кричит? — осведомился Хазронд.

— Дочь царя, правившего этими землями до меня, — ответила Азрина.

Крылатая лошадь кинжальными ударами крыл разрезала ночное пространство, а затем, паря черным перышком, опустилась на крышу.

— Не хочешь ли прокатиться по небу верхом? — спросил Хазронд у Азрины.

— У меня для таких прогулок есть другие средства.

— Какими бы они ни были, Азрина, — нежно проговорил Хазронд, присаживаясь у ее колен, — они не сравнятся с этой лошадью. Ибо это живое существо, хоть и созданное по моей прихоти. Оно обладает совершенной формой и статью, будучи одновременно земным и волшебным. Этот скакун — ровня тебе по красоте. Твои черные волосы и серебристая бледность на фоне этого сгустка тьмы будут казаться черными и белыми лилиями на залитой лунным светом реке. Никто еще не ездил на этой лошади. Даже я. Так стань же первой и владей этим существом.

Азрина встала. Волны ароматов хлынули от ее платья и волос. Она подошла к лошади и коснулась ее морды. Черный конь склонил к ней голову, и драгоценные камни, вплетенные в гриву, переплелись с волосами Азрина.

— Красавица, — пробормотала та, — ты бы стала моей, если бы была свободна. Но ты принадлежишь ему. А значит, ты не можешь стать моей.