Хромаю за ширму. Вот черт! За ширмой, оказывается, дверь. Через эту дверь «священный додзе» покинули дзэнин и его холуй, которого я про себя прозвал Белым.

 Толкаю дверь, она оказывается запертой на засов с другой стороны. Нужно ломать. Не обращая внимания на боль в ноге, сгибаю колени, встаю в низкую устойчивую позицию и резко, на выдохе выбрасываю вперед правый кулак. У меня не зря была когда-то кличка Стальной Кулак. Засов выдерживает, но дверь срывается с петель.

 Протискиваюсь в тесное, пахнущее землей пространство. Я на дне земляного колодца. Возле одной из стен шахты колодца деревянная лестница. Ступеньки ведут наверх, в каменную темень, кажется, что они ведут в никуда, в пустоту, в небытие.

 Лезу наверх, автоматически отмечаю, что вот-вот должен упереться головой в потолок, то есть в пол первого этажа бывшей лагерной столовой.

 Вот и потолок. Ощупываю его рукой, ищу кромку крышки люка и не нахожу ее. Чувствую легкую воздушную тягу сбоку от себя. Так вот в чем дело! Лестница помогает подняться до уровня земли, далее запасной, секретный выход из зала (мафиози Папа сказал бы «эвакуатор») уходит в сторону. С точки зрения инженера, крайне примитивное коммуникационное решение. Вырыли канаву, заложили сверху досками, замаскировали доски дерном, и получился подземный ход. Рыли его открытым методом, по тому же принципу, что и новые ветки московского метро. Проложить такой подземный ход можно быстро и далеко.

 Покидаю лестничные перекладины, ложусь животом на мягкую сырость крытой канавы и ползу. Над головой подгнившие доски. По секретному ходу продвигаться можно только ползком.

 Я умею ползать очень быстро, и, если бы не простреленная нога, я, безусловно, нагнал бы беглецов максимум через минуту. Но раненая нога меня здорово тормозит, онемела, зараза, почти до бедра, никак не желает меня слушаться. К тому же я потерял (и продолжаю терять) довольно много крови. Задержаться бы на минуту, наложить жгут…

 Сзади зашумели, загомонили. Ясно – омоновцы добрались до двери за ширмой, сейчас и подземный ход отыщут. Вот и отыскали. Слышу гулкие голоса далеко позади:

 – Вась, глянь…

 – Че тебе? Помоги лучше выход наверх шукать!

 – Да не тряси ты лестницу, навернемся! Глянь лучше сюда! Нора вбок уходит…

 – А ну посвети.

 Кромешную тьму «норы» пронизывает луч мощного фонаря.

 – Вась, глянь, кажись, там кто-то ползет!

 – Эй! Там! В норе! – орет Вася. – Ползи взад! Стреляю!

 В свете фонаря замечаю впереди, метрах в двадцати, резкий поворот подземного хода на девяносто градусов. Если не успею свернуть – мне конец. О возвращении и сдаче в плен не может быть и речи.

 – Последний раз говорю: стой… тьфу ты… ползи назад, а то стреляю!

 Пятнадцать метров до поворота.

 – Не стреляйте! – ору я во все горло.

 Двенадцать метров до поворота.

 – Остановись, тогда не будем стрелять!

 Восемь метров до поворота.

 – Не стреляйте!

 Пять метров до поворота.

 – Вась, он нас дурит, давай стреляй, уйдет!

 Два метра до поворота.

 – Ну, мужик! Пеняй на себя! Стреляю.

 Вот он, поворот, в метре от меня.

 Одиночный выстрел.

 – Вась, левее, в землю бьешь! Глянь, как надо…

 Автоматная очередь… Но я уже успел свернуть.

 – Мать твою! Васек, куда он подевался?

 – Поворот там! Че варежку разинул? Ползи за ним, а я пойду доложу про нору.