|
Известно, что по стране ходит какая-то страшная старуха с прирученным ею волком и рассказывает, что Конан все еще жив и скоро вернется, чтобы возвратить себе корону. А в последнее время проклятые жрецы Ассуры стали тоже подхватывать ту же песенку. Они утверждают, что им по тайным каналам сообщили весть о скором возвращении Конана. Но ни ведьмы, ни жрецов пока схватить не удалось. Я уверен, что это проделки Троцеро. Наши лазутчики доносят, что Понтейн собирает силы для вторжения в Акулонию. Я подозреваю, что Троцеро пригрел какого-то самозванца, выдавая его за Конана. Амальрик замолчал и перевел дух. А Тараскуз хмуро усмехнулся и украдкой пощупал под кафтаном шрам, вспомнил кружившихся над беглецом воронов и привезенное с пограничных гор тело его оруженосца Аридиса, разорванное на куски, как рассказывали, огромным волком. Припомнил и украденный у спящего наркотическим сном чернокнижника драгоценный камень, спрятанный в золотой шкатулке. Но не произнес ни слова. Валериус же в этот миг подумал об ужаснувших его словах умирающего от чудовищных ран вассала и четверых китайцах, исчезнувших в лабиринте южных земель, чтобы уже никогда не вернуться обратно. Но и он решил держать язык за зубами, ибо ненависть и подозрительность его по отношению к своим союзникам грызли его, словно червь, и единственной его мечтой сейчас было увидеть тот день, когда немедийцы сдохнут от междоусобиц. Но Амальрик крикнул: - То, что Конан жив, - вранье!.. Вместо ответа Ксалтотун молча бросил на стол перед собой свиток пергамента. Амальрик схватил его, развернул, и из горла его вырвался неопределенный крик. А потом он прочел вслух: "Ксалтотуну, верховному шаману и шарлатану Немедии. Археронская собака, я возвращаюсь в свое королевство. А из твоей паршивой шкуры намерен сделать бубен. Конан." - Фальшивка! - крикнул Амальрик. Ксалтотун покачал головой. - Письмо настоящее. Я сравнил почерк с подписями на королевских документах, обнаруженных в канцелярии. Подпись не поддельная. - Но если он жив, - выдавил Амальрик, - это восстание примет будет отличаться от предыдущих, ведь совершенно точно известно, что лишь Конан способен объединить силы Акулонии. Но, - осторожно продолжил он, - это послание совершенно не характерно для Конана. Невозможно представить, чтобы Конан предупреждал противника. Я считал, что основным приемом варваров всегда была внезапность... - Но мы и так уже были предупреждены, - возразил на это Ксалтотун. - Наши шпионы донесли о военных приготовлениях в Понтейне. Ему все равно не удалось бы переправиться через горы незамеченным, вот он и послал мне вызов. - А почему тебе? - поинтересовался Валериус. - Почему не мне или Тараскузу? Ксалтотун окинул собеседника своим загадочным взглядом. - 107 - Потому что он более мудр, чем все вы, - ответил он, немного помолчав. - И понял то, до чего вы еще не дошли: настоящим правителем народов запада является не марионетка Тараскуз, не Валериус, и даже не барон Тор. Властелин этот - я, Ксалтотун. Наступила тишина. Все смотрели на чернокнижника, словно в трансе, одеревенев от услышанной из его уст правды. - У меня нет иного пути, кроме возрождения империи, - тем временем продолжал чернокнижник. - Но сначала я должен покончить с Конаном. Не знаю, как ему удалось бежать из Бельверуса, ибо мне неведомо то, что произошло во время моего сна, навеянного черным лотосом. Но мне известно то, что он сейчас находится на юге и собирает армию. И это стало возможно только благодаря лютой жестокости Валериуса в обращении со своим народом. Но пускай они бунтуют - они все у меня в руках. Дождемся, пока он выступит против нас, и навеки покончим с ним. А уже тогда мы раздавим Понтейн, Гундерляндию и этих глупых боссонцев. Потом - Офир, Зингар, Аргос и Котт - все эти народы мы объединим в одну огромную империю. |
