– Он передал, – ответил Квинтен, отметив, что Кэти не торопится впускать его. – Кэти… Я знаю, что мне нет прощения за то, что я сделал, но я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль.

На лице Кэти не отразилось ничего.

– А что ты сделал, Квин? Обвинил женщину, с которой спал, в том, что она подлая лгунья?

– Не смогу объяснить тебе, почему так поступил, мне нет оправдания. Но когда ты так спокойно сказала, что знаешь про чек, я потерял голову.

– Да, наверное.

– Я принес тебе это, – с отчаянием в голосе сказал Квинтен, протягивая Кэти плотный конверт.

– Это что, ордер на арест?

– Открой его, это для тебя.

Кэти бросила быстрый взгляд на соседний дом.

– О боже, входи, но не спеши располагаться. Квинтен протиснулся в дом и встал на пороге, сунув руки в карманы. Кэти опустилась в кресло и открыла конверт. Медленно вытащив то, что лежало внутри, она нахмурилась.

– Что это?

Квинтен сделал глубокий вдох.

– Я привез тебе пианино. Завтра его доставят. А эти телефоны принадлежат женщинам, что дают уроки игры для взрослых.

– Я не понимаю, – произнесла Кэти.

Квинтен пожал плечами.

– Хочу попросить у тебя прощения. Не знаю, почему ты ушла от меня два года назад, но понимаю, что на сей раз здорово прокололся. Я люблю тебя, Кэти. Вот и все.

– Ты любишь меня? – повторила Кэти, не веря сама себе. Кровь прилила к голове, в ушах зашумело.

– Я должен был сказать тебе раньше, но ждал, пока не закончится ураган. Хотел отвезти тебя куда‑нибудь, например на Карибы, и сделать предложение.

– Предложение?!

– А потом подумал, что ты не любишь всей этой помпезности. Но не успел придумать второй план, все полетело к чертям.

Кэти пожала плечами.

– Ты был так зол на меня, Квинтен, и представить не можешь, что я пережила.

Квинтен склонил голову.

– Знаю, я видел твое лицо. Наверное, я просто боялся, – подытожил он, выпрямляясь.

Кэти нахмурилась.

– Чего? Квинтен Стоун никогда ничего не боялся.

– Неправда. Ты ушла от меня два года назад, ничего не объяснив. Когда я увидел этот чек, то подумал, что ты не доверяла мне, считала меня эгоистом, не способным помочь тебе.

– Не понимаю, зачем ты пришел, – мягко сказала Кэти. – А как же лыжи?

Квинтен вскинул голову.

– С этим покончено, Кэт. Я больше не соревнуюсь. Это в прошлом. Следующей зимой я планирую открыть лыжную школу, уже поговорил кое с кем. Буду растить новые таланты. Но что бы ни произошло, мое увлечение больше никогда не встанет между мной и людьми, которых я люблю.

– Ясно, – так же мягко ответила Кэти, до сих пор в полной мере не осознавая, что слышит.

Наконец Квинтен сделал шаг вперед. На лице его была написана решимость.

– Я повторю еще раз, потому что ты, видимо, мне не поверила. Я люблю тебя, Кэти Дункан. И я думал, как дать тебе понять, что мне безумно жаль. Вспомнил тот день в музее, картину Ренуара и ту ночь, что мы провели вдвоем после этого похода. – Квинтен помолчал, что‑то обдумывая. – Если бы только я мог вернуть тебя, я бы отказался от всех соревнований в моей жизни.

Кэти отложила конверт.

– Хочешь узнать, почему я ушла тогда?

Квинтен поморщился.

– Наверное, мой отец приложил к этому руку.

– Нет, он тут ни при чем. Я решила уйти задолго до разговора с ним.

Квинтен побледнел.

– Так это была моя вина.