На квартире у Светки они повеселились ещё, чуть не до обеда воскресенья.

Ну а потом началась та самая семейная жизнь. «Всё время как пьяный… — думал Виталий. — Так тоже нельзя». Он переводил взгляд на Светку, и каждое её движение, улыбка, самое простое слово делали его счастливым. «Нельзя так, нельзя, — твердил себе Виталий. — Это может в конце концов отразиться на работе». И он с опаской приглядывался к окружающим: не замечают ли они его странного состояния? Однако никто, кажется, ничего не замечал. Кроме, может быть, Кузьмича и, пожалуй, Игоря. Но и они старались не подать виду. Хотя Кузьмич говорил с ним как будто с подчёркнутой требовательностью, а Игорь — с такой же подчёркнутой снисходительностью. Впрочем, может быть, Виталию всё это и казалось.

И ещё Виталий всё время сравнивал Светку с Аллой, бывшей женой Игоря. Сейчас возможностей для этого оказалось куда больше. Раньше Виталий наблюдал обеих женщин в совсем разных ситуациях. К тому времени, когда Виталий познакомился со Светкой и приступил, по выражению Откаленко, «к планомерной осаде», Алла была уже лет пять замужем за Игорем. Виталий знал её в то время даже лучше, чем Светку.

Он знал, как безоглядно и ревниво, даже агрессивно любила Алла, сколько мук причинила эта любовь и ей, и Игорю. Алла не только не собиралась делить его с другими, даже с его работой, но требовала, чтобы и он не смел делить себя и весь целиком каждую минуту принадлежал только ей, их сыну и их дому. Этого домашнего рабства, этой демонстративной, подчёркнутой неприязни к его работе, которая с годами у Аллы всё усиливалась, Игорь простить ей не мог. И уходила любовь — просто на глазах у Виталия. Даже Димку Игорь, кажется, любил сейчас меньше, чем раньше. И, как казалось Виталию, мучился, корил себя и страдал от этого.

Да и Алла вела себя тут неумно и даже непорядочно, настраивая сына против отца. Мальчишке нет и пяти лет, а она уже жалуется ему на «подлость» отца, который их «бросил». Алла просто голову потеряла. Она даже Кузьмичу ходила недавно жаловаться, нагрубила ему и после этого пошла в партбюро. А с месяц назад написала письмо в их газету и копию — в «Комсомольскую правду», где облила грязью уже всех, даже Виталия, как ближайшего друга. Правда, неприятностей из-за всего этого Игорь не имел: всюду нашлись умные люди, которых эти базарные, истеричные письма только убедили, что Игорь, видимо, был прав в своём поступке.

Виталий был совершенно ошарашен — такого он от Аллы всё-таки не ждал! Да и все друзья Игоря были возмущены. Только сам он молчал, угрюмо и упрямо, и даже с Виталием избегал говорить на эту тему.

Да уж, Светка была совсем другим человеком, это точно, это сразу бросалось в глаза. Она вовсе не ревновала Виталия ни к кому и ни к чему, это даже его слегка задевало. Светка очень быстро перезнакомилась со всеми его товарищами по работе, и все в ней теперь души не чаяли, не исключая, кажется, самого Кузьмича. А как она жадно слушала их рассказы, как переживала каждую удачу и каждый промах! К сожалению, рассказывать ей можно было очень мало: такова уж их работа, похожа на айсберг — только одна восьмая на поверхности, а семь восьмых под водой. Впрочем, Светка это понимала и, кажется, не обижалась. Пожалуй, больше от этого страдал сам Виталий, ему так хотелось иной раз поделиться с ней своими делами! Но приходилось молчать, делать усилие над собой и молчать. И это невольно создавало какую-то невидимую стену между ними. А временами Виталию вдруг казалось, что Светке с ним скучно.

Об этом он подумал и в тот вечер накануне отлёта, укладывая в портфель всякие дорожные мелочи и прислушиваясь к голосам на кухне.

Это ещё счастье, что у Светки была своя работа, которую она любила. А недавно она даже написала статью. Что-то о личных архивах выдающихся деятелей русской культуры. Светка от музейной работы всё больше тянулась к архивам.