— А она?

— Я думал, да — пока Стрэндж не появился.

— И вы все еще ее любите? — так же мягко продолжала Мэри.

— Мне казалось, что это очевидно.

После недолгого молчания она спокойно сказала:

— А не лучше ли будет, если вы уедете?

— Почему же я должен уезжать?

— Потому что пребывание здесь доставляет вам все большие и большие страдания.

Он с интересом взглянул на нее и рассмеялся.

— Вы очень милое создание, — сказал он. — Но вы так мало знает о нас, животных, бродящих вокруг вашего загончика. Столько всяких вещей может случиться в любую минуту…

— Каких вещей? — встревожено спросила Мэри. Он со смехом ответил:

— Поживем — увидим.

При появлении Одри Томас повернул голову, но сам с места не двинулся. Не говоря ни слова, она опустилась рядом. Некоторое время они сидели молча. Это было молчание двух людей, которые хорошо знают и доверяют друг другу, и они не спешили его нарушать.

— Отсюда кажется, что он совсем близко, — сказала наконец Одри.

Томас поднял глаза и посмотрел на Галлз Пойнт.

— Да, мы могли бы добраться туда вплавь.

— Только не при таком отливе. Помнится, у Камиллы была горничная — страстная купальщица. Она переплывала реку туда и обратно всякий раз, когда прилив позволял. Высоко стоит вода или низко — значения не имеет, но если она отходит, то сносит тебя к самому устью реки. Так с ней однажды и случилось, только она, по счастью, не растерялась и выбралась на берег у Истер Пойнта цела и невредима — правда, совсем обессиленная.

— Странно. С виду тут вполне безопасно.

— Это не здесь. Течение там, на другой стороне. Знаешь, под утесами ведь очень глубоко. В прошлом году один человек пытался там покончить с собой: бросился вниз с Лысой Головы — но его задержало дерево, растущее прямо из середины скалы, и береговая охрана быстро до него добралась.

— Бедняга, — сказал Томас. — Бьюсь об заклад, он не был им благодарен. Мерзкое, должно быть, состояние, когда решишься покончить со всем этим, а тебя вдруг спасают. Чувствуешь себя полным идиотом.

— Возможно, теперь он и рад, — с задумчивым видом предположила Одри. Она на минуту попыталась себе представить, где сейчас может быть этот человек и что он может делать…

Томас попыхивал трубкой. Повернув чуть-чуть голову, он мог наблюдать за Одри, и он отметил про себя печальное выражение ее лица, когда она смотрела на другой берег. Он любовался ее длинными темными ресницами на чистой линии щеки, маленьким похожим на раковинку ушком.

Тут он вспомнил о ее вчерашней пропаже. Он порылся в кармане.

— Кстати, я нашел твою сережку — ту, что ты потеряла вчера вечером. Вот, держи.

— О, чудесно. А где ты ее нашел? На террасе?

— Нет. Она была рядом с лестницей. Ты, должно быть, обронила ее, когда спускалась к обеду. Я обратил внимание, что за столом ее у тебя не было.

— Я рада, что она нашлась.

Одри взяла украшение. Томас подумал, что серьга слишком велика для такого нежного ушка. Те, что надела сегодня, тоже были большие.

— Ты носишь серьги, даже когда купаешься, — заметил он. — Не боишься потерять их?

— Эти? Нет. Эти очень дешевые. А вообще, я не люблю ходить без серег из-за этого. — Она коснулась левого уха, и Томас вспомнил, что еще в детстве ее укусил старый пес Баунсер.

Они молчали, заново переживая памятную обоим картину далекого детства.