Ее мысли были прерваны неожиданным появлением Тэда Латимера, который с размаху бросился на песок рядом с ней.

— А что вы сделали с Кэй? — спросила Мэри, приподнявшись с удивлением.

— Востребована законным владельцем, — коротко ответил Тэд.

Что-то в его голосе заставило Мэри Олдин сесть. Она посмотрела на полосу сверкающего золотого песка, туда где Невил и Кэй шли рядом вдоль самой кромки воды. Потом быстро перевела взгляд на Тэда, лежащего рядом. До этого момента она считала его невозмутимым, непредсказуемым, даже опасным. Теперь в первый раз она увидела в нем совсем молодого глубоко страдающего человека. «Он любил Кэй, по-настоящему любил, — изумилась Мэри своему открытию, — а потом появился Невил и увел ее!»

— Я надеюсь, вам здесь нравится, — мягко заговорила она с Тэдом.

Это была тривиальная фраза. Мэри Олдин вообще редко употребляла какие-нибудь иные фразы, кроме тривиальных, — это был ее язык. Но сейчас в ее тоне — в первый раз — содержалось предложение дружбы. И Тэд Латимер почувствовал это, но откликнуться на него не спешил.

— Настолько, вероятно, насколько мне бы понравилось в любом другом месте.

— Извините, — расстроилась Мэри.

— А, бросьте, — взорвался Тэд. — Вам же совершенно все равно, что я, не вижу! Я — чужак, а какое значение могут иметь чувства и мысли чужака?

Она повернула голову, чтобы взглянуть в его красивое, разгневанное лицо. В ответ он с вызовом посмотрел на нее.

— Понятно. Вы нас не любите, — сказала Мэри с видом человека, который делает неожиданное для себя открытие.

Он издал короткий смешок.

— А вы ожидали чего-то другого?

— Видите ли, как раз другого я, наверное, и ожидала. Люди, конечно, слишком много воображают на свой счет. Человеку приличествует больше смирение. Мне бы вот, например, и в голову не пришло, что мы можем вам не понравиться. Мы делали все, чтобы вы почувствовали наше расположение к вам как к другу Кэй.

— Да — как к другу Кэй! — ядовито вставил Тэд. Мэри ответила с обезоруживающей откровенностью:

— Мне бы очень хотелось знать — мне действительно этого хотелось бы, — за что вы нас не любите? Что мы сделали? Что в нас не так?

Все чувства Тэда Латимера выплеснулись в одном слове:

— Самодовольство!

— Самодовольство? — переспросила Мэри, пытаясь непредвзято оценить выдвинутое обвинение.

— Да, — подумав, признала она, — мы и в самом деле можем показаться такими.

— Вы такие и есть. Все стоящее в этой жизни вы забираете себе как принадлежащее вам по праву. Вы счастливы и ходите задрав нос в своем маленьком загоне, отгороженном от остального стада. На меня и подобных мне вы смотрите как на животных, которые ворвались к вам снаружи и тоже претендуют на исключительность, не имея на это никакого права.

— Мне очень жаль, — сказала Мэри.

— Ведь я прав, не так ли?

— Нет, не совсем. Мы, может быть, ограничены и лишены воображения, но не злобны. Я сама ужасно тривиальна и на поверхности, пожалуй, самодовольна, как вы выразились. Но на самом деле, поверьте, и в моей душе есть место вполне человеческим чувствам. Вот сейчас, например, мне больно, что вы так несчастливы, и я бы очень хотела сделать что-нибудь для вас.

— Ну… если это так, то… то это очень мило с вашей стороны.

Они оба замолчали, потом Мэри мягко спросила:

— Вы всегда были влюблены в Кэй?

— Да, пожалуй.