— Ну да, — кивнул девушке Светлов. — Мне сказали, она меня звала.

— Если это можно так назвать… Третий бокс.

— Я знаю, — снова кивнул он, тем не менее останавливаясь перед первой из дверей. Зеркальные изнутри и прозрачные снаружи, они позволяли наблюдать за происходящим в боксах, самому оставаясь незамеченным.

За дверью на кушетке с высоким изголовьем, скрючившись, подтянув колени к животу и уткнувшись лицом в стену, лежал Гера Фролов, в брюках и обуви, но с голой спиной. Его куртка и футболка комом валялись на полу. Юноша не шевелился — возможно, спал, возможно, лишь притворялся, что спит.

— Как он? — обернувшись, спросил Олег у Ады.

— Как всегда, — развела руками та. — Корабельный рацион есть отказался, но воду выпил.

Кухня «Ковчега» и после посадки продолжала трижды в день потчевать колонистов привычной разноцветной кашей.

— Сколько он уже у нас на диете? — нахмурился Светлов.

— А я знаю? — пожала плечами Ада. — Я с ними, — мотнула она в сторону боксов своими кудряшками, — тут сегодня в первый раз кукую.

Гера не находился под арестом и мед отсек был для него не тюрьмой, как когда-то для самого Олега, а скорбным домом: у Фролова съехала крыша. Должно быть, началось все еще на «Ковчеге», после трагической гибели его подруги Марины-«Мальвины», но тогда никто этого просто не понял — других забот хватало. Потом последовали убийство Герой капитана Вербицкого, учиненный Мамаем скорый суд и едва не состоявшаяся казнь. После высадки на планету по итогам бурных споров было решено в очередной раз подвести черту под прошлым: в новом мире — новая жизнь, но для Фролова, похоже, было уже поздно. Когда Инна пришла сообщить ему об амнистии, Гера забился в угол и наотрез оказался выходить из корабля. Кричал, что вокруг него одни инопланетяне, но лично он им не дастся, отказался есть «ковчеговскую» разноцветную кашу — все твердил, что еда отравлена Чужими. Потом, казалось бы, успокоился, позволил вывести себя из медотсека — и тут же в коридоре набросился на мелкую Ксюшу Шипову, вообразив, что под ее личиной скрывается монстр. Девочку у него отбили, а Фролова, от греха, вернули в бокс, где тот и оставался до сих пор, то затихая, как сейчас, то снова впадая в буйство.

Однако дежурство в медотсеке (сегодня как раз была очередь Ады) установили не из-за Геры. И не из-за Фролова пришел сюда Олег.

Из-за Чужой.

После того, как Галя Измайлова, почти по классику, «воткнула и там два раза провернула» копье в грудь своей фальшивой сестре «Диле», и та затихла, окончательно превратившись в уродливого монстра, на время о побежденном чудовище все как-то забыли. Каково же было удивление ребят, когда, вернувшись в рубку на следующий день, вместо бренных останков они нашли там огромный кокон, формой, цветом и структурой поверхности напоминавший киви-переросток. Галя тут же с криком бросилась к нему, попыталась разбить, сперва кулаком, потом ногой и, наконец, тем самым копьем, которое так никто до нее и не удосужился подобрать с пола, но сюрприз оказался крепче и плоти рук, и пластика подошвы, и стали копейного острия. При этом, не таким уж и тяжелым: вчетвером Олег, Рома, Володя и рыжий Артем без труда его подняли и оттащили в медотсек, заперев в боксе. А на утро кокон лопнул, и из него на свет божий вылез монстр — живой и здоровый. Потыкался в дверь мерзкой складчатой мордой, расправив кожистые крылья, побился ими о стены, ощупал чешуйчатым хвостом кушетку — и обернулся восемнадцатилетней блондинкой Дилей. Присутствовавшую при этом зрелище Галю насилу оторвали от двери бокса, в которую та намеревалась ворваться, дабы поквитаться с Чужой.