Вот новость: лет двадцать назад Н.Г. все-таки читал фантастику! Похоже, что и тетя Женя не знала, иначе этот эпизод из жизни ее любимого Коленьки был бы всем известен. Я представил себе, как Н.Г., выбирая время посреди рабочего дня, идет в библиотеку института и, усевшись в дальнем углу, чтобы не привлекать к себе внимания, перелистывает подшивки «Знание-сила», отыскивает новые фантастические рассказы и внимательно их изучает в поисках идей, конечно, а не художественных красот…

Я подумал, что мог бы, будь я сейчас в Москве, пройти по следу Н.Г. весь этот путь — прочесть (или хотя бы проглядеть) рассказы, что он тогда читал: может, это приблизило бы меня к разгадке?

Когда-нибудь.

«По-моему, — написал я Новинскому, — идея, над которой работал Н.Г., заключалась в том, что на Земле жизнь зародилась не в океане, а в атмосфере. Я не понял, какая здесь космологическая аналогия. И не понимаю, при чем здесь минимальное воздействие, гомеопатия. Возможно, это не имеет отношения к поездке Н. Г. По-моему, мы не там ищем».

Ответ был коротким: «Там».

И еще через минуту: «Связь с космологией очевидна».

Я послал в ответ несколько вопросительных знаков — кому-то эта связь, возможно, и была очевидна, только не мне. Самое странное, что я уже в тот момент прекрасно знал, в чем дело, какова идея, и даже путь Н.Г. мог бы проследить вполне определенно. Я все это знал подсознательно, но еще не верил, знание мое оставалось невостребованным, и я смотрел на строки на экране, как пресловутый солдат на вошь.

Вопросительные знаки остались без ответа — появилась иконка «абонент не в сети». Что-то сбилось. Что-то сломалось…

Последний абзац письма оказался таким:

«Переформулировать антропный принцип.

Жизнь на Земле.

Атмосфера.

Флора и кислород.

Болезнь.

Лечение.

Гомеопатия.

Человек?

Кто мы? Для чего? Что должны делать? Будем ли? Нужен ответ.

И разговор должен быть прямым.

Понимание?

Да».

Что — да? Понимание — чего? Или кого? «Разговор должен быть прямым». С кем?

Мысли путались, сейчас поспать бы — проснувшись, я все пойму. Если Н. Г. этот текст написал, значит, его можно понять. И я понимаю, но мне нужно только понять, что именно я понимаю в этих словах.

— Простите, — сказала девушка-официантка, — заканчивайте, пожалуйста. Мы закрываемся.

Я приоткрыл окно, закурил и растянулся на постели, скинув туфли. Лежал и смотрел в потолок, пытался сопоставлять, складывать и вычитать. Я не спал, но на потолке что-то происходило, и я смотрел это как кино, сначала плоское, а потом объемное, комната стала экраном, на котором или, точнее, в котором я видел, как все на самом деле происходило здесь, на Земле, три или четыре миллиарда лет назад, и еще почему-то видел — вторым планом, будто нарисованную на марле — картинку: Н.Г. выходит из здания аэровокзала, к нему подходит мужчина, немолодой, пожалуй, такого же возраста, как Н.Г., они обнимаются, говорят друг другу что-то ободряющее, слов не слышно, да и видно плохо, тот, второй, забирает у Н.Г. рюкзак и несет к стоянке, бросает в багажник своей машины… они садятся и едут… вокруг удивительно красивые горы, высокие ели и пихты, покрытые зеленью поляны, сопки… странные, или мне они во сне (я ведь все-таки спал и начал в какой-то момент понимать это) кажутся такими — будто террасы: впереди, близко, невысокие холмы, а дальше, последние в амфитеатре, высоченные кряжи с покрытыми снегом вершинами, и мы едем туда…

— Юра, Юра, проснись, я только что говорила с Колей! Ты слышишь? Ну что же ты не просыпаешься?

Кто-то изо всей силы шлепнул меня ладонью по щеке и задел нос… больно…

Я открыл глаза и увидел над собой лицо тети Жени — такое же заспанное, как, наверно, мое, волосы в беспорядке, и оттого тетя Женя выглядела очень старой, ей можно было дать все семьдесят…

Я опустил ноги с кровати, и тетя Женя села рядом.