— Что такое?.. — удивился юноша. — Отчего ты так пасмурен, капитан? Неужели ты передумал отправляться в путь, лишь только будет набрана новая команда и залатаны дыры в парусах?.. Ты решил задержаться на берегу? А может быть, тебе надоело мое общество, и ты решил сменить первого помощника?..

— Ну что ты несешь, Мейч! — воскликнул капитан. — Ты отлично знаешь, что я рад был бы плавать в компании с тобой до конца дней своих, но… Я и впрямь не знаю теперь, как скоро смогу отправиться в море. Хозяин «Адуляра», Кельберг (или Шумри, если тебе это больше нравится), вот этот самый нищий музыкант с базарной площади, должен как можно скорее продать судно, чтобы вытащить из тюрьмы друга. То, что мы собрали сейчас по кругу, — это только начало. Потребуется в несколько раз больше.

Мейч горестно и протяжно присвистнул. Остальные матросы, даже те, что уже уволились с судна, сокрушенно покачали головами.

— Клянусь богом ветра, это прескверная новость! — воскликнул юноша. — Подобный корабль, легкий, как перо чайки, и быстрый, словно дельфин, не скоро отыщешь. Конечно, с тобой, капитан Горги, я готов плавать и на дырявой развалюхе, но все-таки жаль. Жаль!..

— Ты думаешь, мне не жаль?.. — откликнулся капитан. — Уж наверное, за десять лет я сросся с «Адуляром» и душой, и всеми своими костями больше, чем ты! А Шумри, ты думаешь, не жаль?..

Он повернулся к немедийцу. Сквозь обреченную грусть на лице Шумри неожиданно пробилась надежда.

— А что, если не продавать «Адуляр», но только заложить его за хорошие деньги? — спросил он.

— Это мысль! — обрадовался Горги. Правда, в следующий миг радость его сменилась озабоченностью. — Но только я не очень представляю, на какие деньги мы сумеем его потом выкупить…

— Я и сам этого совершенно не представляю! — честно ответил немедиец, с отчаянностью махнув головой. — Но поверьте мне, лишь только Конан очутится на свободе, станут возможными самые невероятные вещи! Как совсем недавно объясняла моя жена королеве Зингарской, к этому северному бродяге очень и очень неравнодушны боги…

* * *

Все деньги, собранные моряками по кругу, Горги переложил в кожаный мешок, оказавшийся вполне увесистым. Как-то само собой получилось, что все руководство подготовкой к предстоящему побегу киммерийца он взял в свои руки, сильные, верные и уверенные. Шумри ничего не имел против этого. Напротив, решительное лидерство капитана он воспринял с некоторым облегчением.

Одному из своих подопечных, зингарцу средних лет, с умным и проницательным взглядом и мягким голосом, Горги отдал часть золота и велел прямо сейчас отправляться к задворкам королевской тюрьмы и начать, как он выразился, «прощупывать и пронюхивать обстановку». Двум другим матросам, самым расторопным и смышленым с виду, он поручил, не вызывая подозрений, как можно тщательней и подробней исследовать тюремную площадь, на которой обычно совершаются казни, а также выбрать наиболее короткий и удобный путь от площади до гавани.

На себя же капитан взял переговоры с богатыми кордавскими ростовщиками и перекупщиками, которые могли бы принять в залог парусник и дать за него хорошие деньги.

Шумри также не остался без дела. Ему было поручено продолжать наигрывать унылые песенки на рыночной площади, внимательно подмечая все, что творится вокруг, и ловя носящиеся в воздухе слухи. Даже малыши оказались полезными. К немалой их гордости и восторгу, капитан велел им следить за хижиной кордавского палача, стараясь запомнить распорядок дня, привычки, пристрастия и слабости его хозяина.