Даниэл Уолмер. Чаша бессмертия
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
В то утро, с которого начался отсчет треволнениям, переживаниям и безумным тратам герцога Гарриго, единственная его дочь, тринадцатилетняя Зингелла, возымела желание совершить небольшую верховую прогулку в окрестностях Кордавы. Пара почтенных дуэний, два-три воздыхателя да пятеро стражников — такой кортеж на богато убранных скакунах с грохотом и гиканьем несся по узким и причудливо изгибавшимся улицам города. Юная Зингелла, в чьих нежных жилах текла кровь одного из самых родовитых семейств Зингары, отличалась необузданным и азартным нравом. Качества эти присущи зингарцам вообще, в ней же они проявлялись в предельной степени. Бешеная скачка по многолюдным улицам была одной из любимых ее забав. Особенно забавляло юную аристократку паническое шараханье горожан из-под копыт лошадей, их перекошенные в испуге лица и смешно разинутые рты. Впрочем, жители Кордавы имели время привыкнуть к манере езды дочери почтенного Гарриго и, как правило, завидев еще издали высокого черного скакуна, роняющего с губ пену, и маленькую, едва возвышающуюся над холкой фигурку в черном кружевном платье, неистово нахлестывающую потные бока коня, — благоразумно вжимались в стены, освобождая проход. В то утро все шло как обычно. Грохотали копыта, высекая из булыжников мостовой синие и рыжие искры, ухали стражники, стремились как можно прямее держать спину на полном скаку соперничавшие между собой воздыхатели, сверкала огненно-черными глазами маленькая наездница… Почтенные дуэньи давно отстали и, остановив коней и обмахиваясь страусовыми перьями, обсуждали, как лучше всего представить ситуацию почтенному Гарриго, чтобы получить от него наименьшую выволочку. На повороте к базарной площади, в одном из самых тесных и многолюдных мест города, случилось нечто неожиданное. Старуха в рваной и грязной одежде, разглядывавшая расстеленные для продажи прямо на мостовой дешевые платки ядовитых расцветок, не успела вовремя отскочить с дороги. Вернее, не захотела отскочить, как сделали это все вокруг, ибо времени у нее было достаточно. Великолепный гигант жеребец Зингеллы отчего-то не врезался в наглую оборванку на полном скаку, что было бы естественно, но шарахнулся в сторону и, заржав, взвился на дыбы. Юная наездница едва не скатилась кубарем наземь и лишь благодаря своей цепкости удержалась в бархатном, расшитом серебром седле. Побагровев от ярости так, что щеки ее приняли оттенок спелого граната, девушка размахнулась и изо всех сил хлестнула старуху плетью, той самой, что погоняла коня. Ветхая одежда лопнула на костлявой спине. Старуха охнула. Миг спустя она вздернула голову и расхохоталась беззубым ртом. Коричневая морщинистая кожа растянулась в уродливую маску, похожую на ту, что одевают на карнавале, изображая демонов. Смех ее перешел в издевательски жалостливое причитание. — Ох-ох, бедная моя красавица! Не пройдет и пятнадцати лун, как с тобой случится то же, что случится сегодня с этим красивым кнутиком, которым ты так ласково погладила меня!.. — А! Ты еще угрожаешь мне, грязная тварь! — Зингелла, на этот раз уже побледнев, замахнулась снова, намереваясь теперь рассечь лицо, нагло ухмыляющуюся морщинистую маску. Но старуха с неожиданной молодой прытью нагнулась и юркнула в ноги толпы, окаменевшей от страха и изумления, и тотчас растворилась в ней, затерялась в водовороте тел, лиц и красок. Занесенная плеть опустилась на первую попавшуюся под руку спину. Второй удар достался крупу коня. Дернув за поводья, Зингелла развернулась и без единого слова или жеста своим спутникам поскакала назад. Растерянный кортеж загремел копытами следом. Настроение девушки было непоправимо испорчено, и о продолжении прогулки не могло быть и речи. Проскакав в таком же бешеном темпе до ворот отцовского замка, она резко осадила во дворе взмыленного жеребца и бросила поводья подбежавшим слугам. |
