Михаил Ахманов. Три Петуха и Милость МитрыКонан - 19
Сытно рыгнув, не выпуская из рук литого серебряного кубка, Конан откинулся на подушки. Они оказались такими же мягкими, пушистыми, нежными, как и ковер, на котором он сейчас восседал, но барашек, только что поглощенный им, был еще нежней. Свиная нога, свежие карпы и утки, фаршированные орехами и черносливом, тоже не оставляли желать лучшего; ну а вино, аргосский нектар десятилетней выдержки, разительно отличалось от той кислой бурды, которой киммерийца обычно потчевали в таверне Абулетеса. Нет, что ни говори, этот Хирталамос, старая лиса, принимал его с великим почетом, как самого дорогого гостя! Конан поднес чашу к губам, вдохнул терпкий аромат напитка, пригубил… "Жаль, кубок невелик! - подумалось ему. - Такое вино лучше пить кувшинами!" - Аргосское, охлажденное в родниковой воде, было отличным - как и все остальное в богатом доме купца Хирталамоса. Как и его пуховые подушки, узорчатые ковры, крепкие сундуки из кедровых досок, прекрасные жены и сладкая еда. Сам купец и хлебосольный хозяин, осанистый и еще крепкий мужчина под шестьдесят, расположился сейчас напротив киммерийца, тоже с кубком в руке. Правда, пил он мало, а ел и того меньше, но гостя не торопил, вел пустые речи о погоде, о трех своих женах да ценах на базаре, и терпеливо ждал, когда Конан насытиться, чтобы перейти к делам. Какие дела могли быть у первейшего из шадизарских купцов к первому среди шадизарских грабителей, ведали одни боги. Конану, во всяком случае, то оставалось неизвестным. Он допил вино, вытер влажные пальцы о шаровары синего шелка и выжидательно уставился на Хирталамоса. – Доволен ли ты, сын мой? Снизошла ли радость к твоей душе? - спросил купец, огладив пышную бороду, которой умелый цирюльник придал изысканную форму трезубца. – Доволен. И радость ко мне снизошла, - ответствовал Конан, придвигая поближе кувшин с аргосским. - Ты принимаешь меня с почетом, и я того не забуду. Кром! Клянусь, что целых полгода мой нож не вспорет ни одного вьюка, что везут вои караваны! "Ну, не полгода, так месяц", - подумал он про себя, глядя, как хозяин покачивает головой в белом атласном тюрбане. Среди жуликоватых шадизарских торговцев Хирталамос отличался порядочностью и щедростью - что, однако, не мешало ему слыть человеком себе на уме. Хитрый старый лис, предпочитавший действовать честно - тогда, когда это сулило выгоду. С Конаном он держался с подчеркнутой уважительностью, точно принимал в своем богатом доме не разбойника, а принца из Бритунии или Турана. Вот и сейчас, разгладив бороду, купец почтительно произнес: – Благодарю тебя, отважный и крепкорукий. Ты молод, и ты недавно появился в Шадизаре, но всем уже ведомо, что ты - лев среди львов, и добыча твоя - добыча льва, а не шакала. А потому всякий торговец был бы рад услышать из уст твоих столь щедрое обещание. За это полагалось бы вознести жертвы трем богам сразу: сиятельному Митре, щедрому Белу и темному Ариману. Но я, однако, не беспокоюсь за сохранность своих тюков и пригласил тебя совсем по другому делу. – Какому же? - Конан отодвинул кубок и взялся за горлышко кувшина. После сытной еды он испытывал такую жажду, что ее нельзя было загасить парой-другой чаш. – Видишь ли, звезда доблести, надобно мне удалиться на три дня в Аренджун, принять там кое-какой товар… Ценный товар, очень ценный, и потому должен я позаботиться о его сохранности, взяв с собой большую часть моих приказчиков, слуг и стражей. Те бездельники, что останутся тут, стары и неповоротливы. Они, конечно, приглядят за моими богатствами днем, но вот ночью… Ночью эти помощники шакалов трусливей перепуганного зайца: и я боюсь, как бы по их нерадению недруги не причинили мне великих убытков. |
