Михаил Ахманов. Синие МакиКонан - 19
Силы почти оставили его. Уперев ноги в землю и напрягая мышцы, Конан снова и снова пытался оторваться от предательского монолита, от этой пленившей его железной колонны. Тщетно! Чудилось, еще немного, и вздувшиеся, словно корабельные канаты, мускулы варвара преодолеют силу чар, и тяжелеющее тело оторвется от темной полированной поверхности; однако странное колдовство, которое держало его здесь, всякий раз оказывалось сильнее. Со всхлипом протолкнув воздух в горящие легкие, Конан вывернул шею и уставился вверх - на медленно сползающий по гладкому боку монолита полупрозрачный студень. – Сэт забери проклятого этого Фенга! - выругался он сквозь зубы. Широкий лоб киммерийца покрыла испарина, доспех, словно живой, медвежьими объятьями давил на грудь, а руки и ноги будто бы обратились в тяжеленные бревна. Конец! - промелькнула в голове Конана мысль. Зарычав от ярости, он погнал ее прочь. Если б у него было хоть несколько мгновений, чтоб дать отдых уставшим мышцам! Если б проклятый панцирь не сжимал стальным обручем его ребра! Тогда бы он, пожалуй… Нож! - вдруг всплыло у него в памяти. Где-то тут должен быть нож! С трудом ворочая головой под тяжелым шлемом, Конан вновь принялся озираться и вскоре обнаружил ржавый клинок, прилипший к колонне неподалеку от его правого локтя. Так! Теперь осталось лишь протянуть руку… Медленно, точно продавливая каменную стену, варвар ухитрился сдвинуться чуть в сторону, пока наконец непослушные пальцы не сомкнулись на шершавой рукояти ножа. Закусив губу до крови и стараясь не обращать внимания на зловонный запах надвигавшейся сверху твари, Конан осторожно потянул нож к себе. С сухим треском острый кончик отломился, однако большая часть лезвия вместе с рукоятью осталась в руке у киммерийца. Сердце его возликовало! Заставив себя не глядеть вверх и не думать о том, что скользкие щупальца стерегущей монолит твари уже жадно ощупывают навершие его шлема, Конан начал яростно кромсать ремень, скреплявший нагрудник с остальной частью доспеха. Но крепкий кожаный ремень упорно сопротивлялся его попыткам. Он был прочен, как якорная цепь! Не веря собственным глазам, Конан вновь и вновь царапал его ржавым лезвием, но на темной, покрытой сеткой морщин поверхности кожи всякий раз оставался лишь какой-то рыжий порошок: пыль - не пыль, труха - не труха… – Кром! Да что же это? - заорал он, терзая непокорный ремень, и немедленно в голове сложился ответ - как будто кто-то, с ехидной ухмылкой наблюдавший за его усилиями, решил подсказать, в чем дело. Несомненно затем, чтобы гнев его, отчаянье и муки усилились еще больше! – Это стирается твой нож, твой ржавый нож, - услышал ошеломленный киммериец. И правда: только сейчас он заметил, что проржавевшее стальное лезвие постепенно истончается, тает, как утренний туман, превращаясь в неровную дорожку бурого порошка… Заревев, словно смертельно раненный буйвол, Конан отбросил в сторону бесполезное орудие и титаническим рывком едва не выворотил столб из земли. Но было поздно: ядовитая тварь мутным водопадом стекла ему прямо на лицо, залепляя глаза, рот, уши, ноздри белесой слизью, жгучей, словно кипящая смола. Захлебываясь собственным криком, Конан вонзил внезапно освободившиеся руки прямо в облепившую его мутную жижу и… проснулся. * * * – Господин, эй, господин! - кто-то тряс его за плечо. - Что случилось? Что с тобой, во имя Митры? – Ничего, - буркнул Конан, чуть приоткрыв глаза и, убедившись, что перед ним всего лишь десятник Джалай-Арт. |
