— Благодарю вас, мэм, — сказала Агнесс, беря бумагу.

Тому, кого это касается

Я подтверждаю, что мисс Роуз Фрэнсис работала горничной в этом доме последние двенадцать месяцев и покидает его по своей собственной воле. За это время она проявила себя услужливой, здравомыслящей и усердной работницей. Характер у нее в целом хороший, она общительна и здорова.

— Меня интересует еще одно письмо, — осторожно сказала Агнесс, возвращая бумагу. — Как я поняла, миссис Бланшар недавно разговаривала с вами о письме Роуз, которое нашла наверху.

Голова миссис Тули снова задрожала.

— Этот случай я бы предпочла забыть, — призналась она. — Я тогда ужасно разнервничалась.

— Я бы не хотела расстраивать вас, мэм, мне только нужно знать, что было в письме и сохранили ли вы его.

Миссис Тули покачала головой:

— Я вернула его Роуз после серьезного разговора. Это была записка на полстранички — без подписи, но почерк ее, — адресованная кому-то, кого она называет «Любимый». В общем, ничего особенного. Она писала, что рада, что он здоров, и что подумает над его предложением. Еще благодарила его за щедрую помощь и выражала надежду, что увидит его в ее следующий свободный день, чтобы еще раз обсудить это предложение и сообщить свое решение.

— Вы адрес не помните?

Миссис Тули сглотнула и переложила очки на другое место.

— Так не было адреса… Я же сказала, что письмо не было закончено.

— И как она объяснила то, что письмо оказалось в гостиной?

— Удивилась и заявила, что никогда там не была. Сказала, что, наверное, кто-то его взял и положил в гостиную, чтобы выставить ее в дурном свете.

— Она не говорила, кто, по ее мнению, мог такое сделать?

— Нэнси или Дорис, или обе вместе. Она утверждала, что обе ее ревновали. Но, поскольку доказательств у нее не было, я не стала обращать внимания на это предположение.

— Вы не спросили, кому она писала это письмо?

Миссис Тули поморщилась, как будто вопрос показался ей болезненным.

— Когда я спросила, писала ли она тому человеку, с которым я ее видела на улице и который, как она утверждала, просто спросил дорогу, и было ли это предложение предложением выйти замуж, она заупрямилась и отказалась вообще что-либо отвечать. Я напомнила, что прислуге запрещается заводить поклонников и что, если она не будет вести себя примерно, ее не отпустят в положенное ей воскресенье. И еще сказала, что до меня уже доходили слухи о том, что она несколько раз выходила из дому по вечерам с Филиппом.

Голова миссис Тули снова затряслась.

Агнесс вспомнила свои собственные трудности с Роуз, свои старания всячески избежать столкновений и посочувствовала.

— Как она восприняла ваш выговор? — мягко спросила она.

— Разгорячилась и заявила, что Филипп тут вообще ни при чем, мол, они друг для друга ничего не значат, и то, что записка написана в такой ласковой манере, вовсе не означает, что она предназначалась любовнику. Я-де к ней несправедлива, ведь даже слугам разрешается иметь жизнь вне этих стен. А затем она сделала нечто абсолютно недопустимое.

— Что именно?

— Топнула ногой, как капризный ребенок, и сказала, что с нее хватит, ей надоело, что из-за ревности другие женщины поливают ее грязью, ей опостылела эта тягомотина и она заслуживает лучшей жизни. И разорвала письмо прямо у меня на глазах. Я сказала: «Я покажу тебе тягомотину» — и в наказание велела ей перемыть банки с соленьями. Но не прошло и десяти минут, как она уронила банку с абрикосами на пол.