Пронзительно взвизгнула Айрин. Подался вперед Рон, в тщетной надежде увидеть, что гному все же удалось каким-то чудом зацепиться за что-нибудь. Брик зажмурил глаза, чтобы не видеть, как летит в пропасть их спутник…

Что-то большое стремительно пронеслось мимо Рона, стоящего на самом краю обрыва, и устремилось туда, вниз, в пропасть, со свистом рассекая воздух. Удар был силен, в воздухе закружилось несколько перьев, огромные лапы с длинными, острыми когтями сомкнулись на теле Тьюрина, могучие крылья вспороли воздух, из клюва вырвался возмущенный клекот, смешавшийся с воплем гнома, но лапы ни на миг не ослабили хватку.

Наконец, тяжело взмахивая крыльями, грифон появился над краем пропасти. Без особого почтения он разжал когти, и гном покатился по камням.

Все, включая и самого гнома, только что чудом избежавшего гибели, остолбенело смотрели на Флара. Тот же, сложив крылья, мрачно рассматривал ушибленную при столкновении с закованным в кольчугу гномом лапу.

Гном перекатился на живот, затем медленно поднялся. Его кольчуга носила на себе следы когтей, плащ был в таком состоянии, что было проще выбросить его, нежели чинить, и все же гном был полон достоинства. Сделав несколько шагов вперед, он остановился, а затем поклонился грифону:

— Ты спас мне жизнь, благородный Флар. Я твой должник…

— Вот еще, — фыркнул грифон, продолжая баюкать ушибленную лапу. — Я, может, хотел… э-э… лошадь поймать. Такое мясо пропало… Да еще чуть коготь об твои железки не сломал… Чтоб я спасал гнома?

— И все же я твой должник, грифон. И я не забуду этого…

— Мы все твои должники, благородный Флар, — вставил Рон, тоже склонив голову. — Уже второй раз ты спасаешь одного из нас от верной гибели. Я благодарю тебя и…

— Оставь свои благодарности при себе, человек. Грифоны в них не нуждаются. Может, ты немного подумаешь о деле и захочешь узнать, почему я вернулся?

Внезапно Айрин вскрикнула и, указывая куда-то вверх, дрожащим голосом произнесла:

— Кажется, сейчас мы узнаем все. И даже больше… Рон, ты видишь то же, что и я?

Рыцарь поднял голову и замер. Да, ошибиться было невозможно.

Огромное тело мерно взмахивало сияющими крыльями, лучи солнца, отражаясь от золотой чешуи, превращали летящее к ним существо в нечто совершенно невероятное и сказочно прекрасное. К тому же это существо и было невероятным и прекрасным.

К путникам, замершим в оцепенении так же, как в изумлении замер стоящий рядом с ними грифон, приближался Гранит, великий дракон, последний из духов времени.

* * *

Дракон опустился на камни с шумом и грохотом, подняв сильнейший ветер своими огромными крыльями.

Сейчас, вблизи, было ясно видно, что ему порядком досталось. Лапы были изрядно помяты, местами из многочисленных порезов сочилась кровь, могучие когти тоже имели не лучший вид, один из них был сильно поврежден и вывернут под неестественным углом. Досталось и сверкающей броне — несколько золотых чешуек на боку были содраны, и в просвете виднелась подрагивающая кожа шафранового цвета. Впрочем, догадаться о причинах столь плачевного состояния не составляло труда. Раз уж Гранит здесь, то ему наверняка пришлось пробивать себе дорогу через толщу скал — вряд ли нашлась бы пара-другая сотен гномов с кирками, примчавшихся освободить дракона.

Золотой дракон дышал тяжело, устало — по-видимому, он находился в полете давно, и тело, за прошедшие века отвыкшее от неба, было едва способно вынести такую нагрузку. Впрочем, голос Гранита, как обычно, был спокоен.

— Я рад, что нашел вас. К сожалению, произошло то, чего я больше всего опасался. Время упущено. Чаша Торна увидела свет. — Он одного за другим оглядел путников, словно стараясь убедиться, что их не стало больше.