Сош встретился со мной взглядом. Я промолчал.

— Я узнал, что твоя мать сняла сто тысяч долларов с их общего счета. В КГБ все следили друг за другом. Я сообщил об этом твоему отцу.

— И он спросил ее, что это значит.

— Да.

— И моя мать… — У меня перехватило дыхание. Я откашлялся, моргнул, попытался снова: — Мать не собиралась оставлять меня. Она хотела взять меня с собой.

Сош выдержал мой взгляд, потом кивнул.

Правда могла хоть в малой мере утешить меня. Не утешила.

— Ты знал, что отец ее убил, Сош?

— Да.

— И это все? — Он не ответил. — И ты ничего не сделал?

— Мы еще работали на государство. Если бы власти узнали, что он убийца, опасность нависла бы над всеми нами.

— Стало бы известно, какая у тебя настоящая работа.

— Не только у меня. Твой отец знал многих из нас.

— И ему все сошло с рук.

— Так мы тогда работали. Шли на многое ради высокой цели. По словам твоего отца, мать пригрозила выдать нас всех.

— Ты в это поверил?

— Разве важно, поверил я или нет? Твой отец не собирался убивать ее. Он впал в состояние аффекта. Представь себе, Наташа собирается уйти от него и спрятаться. Собирается забрать детей и исчезнуть навсегда.

Я вспомнил последние слова отца, на смертном одре…

«Мы все равно должны ее найти».

Он говорил про тело Камиллы? Или про саму Камиллу?

— Отец узнал, что моя сестра жива.

— Все не так просто.

— Что значит «не так просто»? Выяснил он это или нет? Мать сказала ему?

— Наташа? — Сош фыркнул. — Никогда. Ты говоришь о храбрости, о способности противостоять трудностям. Она ничего бы ему не сказала, что бы он с ней ни делал.

— Даже если бы задушил?

Сош промолчал.

— Так как он узнал?

— Убив твою мать, отец просмотрел ее бумаги, телефонные счета. Сложил два и два… так что подозрения у него возникли.

— Он знал?

— Я же сказал, все не так просто.

— Не понимаю тебя, Сош. Он искал Камиллу?

Сош закрыл глаза. Посидел так немного, потом поднялся из-за стола.

— Ты спрашивал меня насчет блокады Ленинграда. Знаешь, чему она меня научила? Мертвые — ничто. Они ушли. Ты хоронишь их и двигаешься дальше.

— Буду об этом помнить, Сош.

— Ты вот все роешь. Не оставляешь мертвых в покое. И чего добился? Убили еще двоих. Ты узнал, что любимый отец убил твою мать. Стоило ради этого стараться, Павел? Стоило тревожить призраки?

— Все зависит…

— От чего?

— От того, что случилось с моей сестрой.

Я ждал. Мне вспомнились самые последние слова отца: «Ты знал?»

Тогда я думал, что он обвинял меня, что прочел вину на моем лице. Но он спрашивал о другом: знал ли я о том, что в действительности случилось с моей Камиллой; знал ли, что он собственными руками убил мою мать и похоронил в лесу.

— Что случилось с моей сестрой, Сош?

— Вот это я и имел в виду, говоря, что не все так просто.

Я молчал.

— Ты должен понимать. Уверенности у твоего отца не было. Он нашел какие-то улики, это так, но точно он знал одно: твоя мать собиралась убежать с деньгами и взять с собой тебя.

— И что?

— Он обратился ко мне за помощью. Попросил разобраться с собранными уликами. Попросил найти твою сестру.

Я смотрел на него.