Она покачала головой.

— Ты не хочешь упростить мне работу.

Она не открывала рта.

— Ладно. — Он встал. — Я все равно помогу тебе.

— Как?

— Сильвия Поттер.

— При чем тут она?

— Я ее разговорю.

— И каким же образом?

Лонни направился к двери.

— Есть способы.

По пути к индийскому ресторану я заехал на кладбище, где похоронили Джейн.

Не знаю почему. На могиле я бывал не часто — может, раза три в году. Я никогда не чувствовал там присутствия моей жены. Место выбирали ее родители. «Для них это много значит», — пояснила мне Джейн на смертном одре. И действительно, значило. Отвлекало их, особенно мать, давало возможность ощутить, что они делают нечто полезное.

Меня же это особенно не заботило. Я не верил, что Джейн умрет, даже когда ей стало совсем плохо. Все равно надеялся, что она как-нибудь выкарабкается. И для меня смерть — это смерть. Финал, окончательный и бесповоротный, после которого уже ничего нет, предельная черта. Красивые гробы, ухоженные кладбища, даже очень ухоженные, как кладбище, где покоилась Джейн, ничего не меняли.

Я оставил автомобиль на стоянке и по дорожке направился к могиле. Увидел на ней свежие цветы. Мы, иудеи, такого не делаем. Кладем камешки. Мне это нравится, хотя и не знаю почему. Цветы, живые и яркие, лежали на темно-сером граните, а моя жена, моя прекрасная Джейн, гнила шестью футами ниже этих только что срезанных лилий. Мне такой контраст представлялся жестокой насмешкой.

Я сел на бетонную скамеечку. В конце все было ужасно. Джейн страдала. Я наблюдал. Во всяком случае, какое-то время. За моей женой ухаживали круглосуточно (она хотела умереть дома), но я видел, как она теряла вес, ощущал запахи, слышал ее стоны. Вот их я запомнил лучше всего и до сих пор иногда слышу во сне — хриплые, протяжные. Продолжалось все это не один месяц, я старался быть сильным, но не мог сравниться силой с Джейн, и она это знала.

В какой-то период, в самом начале наших отношений, она поняла, что у меня есть сомнения. Я потерял сестру. От меня убежала мать. И вот теперь, впервые за долгое время, я позволял женщине войти в мою жизнь. Помню, как однажды ночью лежал без сна и смотрел в потолок, тогда как Джейн спала рядом. Я слушал ее ровное дыхание, столь не похожее на то, каким оно стало в самом конце. Потом дыхание изменилось: Джейн проснулась. Обняла меня, прижалась ко мне.

— Я не она, — шепнула Джейн, словно читая мои мысли. — Я тебя никогда не брошу.

Но все-таки бросила.

После ее смерти я не сторонился женщин. Некоторыми даже увлекался. И надеюсь, что встречу кого-то и вновь женюсь. Но сидя на бетонной скамеечке, думая о той ночи, я осознал, что этого скорее всего не произойдет.

«Я — не она», — сказала моя жена.

И, разумеется, говорила она про мать.

Я посмотрел на надгробный камень. Прочитал имя Джейн, надпись: «Любимой матери, дочери, жене». Посмотрел на ангельские крылышки по сторонам. Я представил, как мои тесть и теща выбирали композицию надписи, шрифт, размер крылышек, все такое. Они купили еще и участок земли рядом с могилой, не сказав мне ни слова. Наверное, для меня, если я не женюсь второй раз. А если женюсь, даже не знаю, что они будут с ним делать.

Я хотел попросить Джейн о помощи. Хотел попросить ее побродить по тем краям, где она сейчас, поискать мою сестру и дать мне знать, жива Камилла или нет. Я улыбался как идиот. Потом перестал.

Уверен: пользоваться мобильниками на кладбище — дурной тон. Но я не думал, что Джейн будет возражать. Достал мобильник из кармана, вновь нажал на кнопку с цифрой «6».

Сош ответил после первого гудка.