— Вы все еще водите машину?

— Иногда.

— Так-так.

— Еще... бы. Пять... сот. — Неподдельная радость на бледном лице.

Майло сказал:

— Вы и Парнелли.

Тонкий смешок.

— Наверно, глупо спрашивать почему.

Он с усилием покачал головой.

— Нет. Ни... сколько.

Молчание.

Датчи улыбнулся; ему снова удалось поднести руку к груди.

— Спра... шивай... те.

Майло закатил глаза.

Я спросил:

— Почему вы это сделали, мистер Датчи?

Он встал, покачнулся, взмахом руки отказался от нашей помощи. Ему потребовалось целых пять минут, чтобы выпрямиться. Я знаю, потому что все это время смотрел на секундную стрелку своих часов. Еще пять минут, и он добрался до каталки и с торжеством оперся на нее.

С торжеством, в котором было что-то сверхъестественное.

— Причина, — сказал он. — Моя работа.

— Это как раз и есть выжившие, — ответил я. — Главная задача состоит в том, чтобы взрослые рыбки были всегда сыты, — тогда они не будут есть малышей.

— Как вам удалось добиться, чтобы они вывелись?

— Я ничего не делал. Это случилось само собой.

— Но ведь вы должны были, наверно, как-то все тут устроить. Чтобы это могло случиться.

— Я обеспечил воду.

Она улыбнулась.

Мы сидели у пруда. Воздух был неподвижен, слышался тихий шепот водопада. Ее босые ноги были спрятаны под юбку. Пальцы перебирали траву.

— Мне здесь нравится. Мы могли бы каждый раз разговаривать здесь?

— Разумеется.

— Здесь такой покой. — Ее пальцы перестали перебирать траву и начали «месить» друг друга.

— Как мама? — спросил я.

— Хорошо. Наверно, хорошо. Я все жду, будто вот-вот что-то должно... я не знаю... сломаться. Что она начнет кричать или сходить с ума. А то она выглядит почти неестественно спокойной.

— Это тебя беспокоит?

— В известном смысле, да. Но, наверно, по-настоящему меня мучает то, что я ничего не знаю. Ничего о том, что знает она — как ей представляется все, что с ней произошло.

То есть она говорит, что отключилась и пришла в себя уже в больнице, но...

— Но что?

— Может, она просто оберегает меня. Или себя — изгоняет это из памяти. Подавляет это.

— Я ей верю, — сказал я. — Все время, пока я видел ее, она была без сознания. Ни малейшего контакта с окружающим.

— Да. Доктор Левин говорит то же самое... Он мне нравится. Левин. Он дает тебе почувствовать, что никуда не спешит. Что считает важным все, что ты хочешь ему сказать.

— Я рад.

— Слава Богу, что ей достался кто-то хороший. — Она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза у нее на мокром месте. — Не знаю, как мне вас благодарить.

— Ты уже сделала это.

— Но этого недостаточно — за то, что вы сделали... — Она потянулась было к моей руке, но потом отстранилась.

Стала смотреть на пруд. Словно хотела что-то увидеть в воде.

— Я приняла решение. Относительно планов. Год буду учиться здесь, а потом посмотрим. Одного семестра все равно бы не хватило. Слишком много всего надо сделать. Сегодня утром я звонила в Гарвард. Прямо из больницы. Еще до того, как прилетел вертолет. Поблагодарила за отсрочку и сказала им, что я решила.