— Этот…свистящий шум… — неуверенно произнес Лоусон.

— Вероятно, одна из черепах? — участливо подсказал Ринсвинд.

— Нет, они шипят или — вот сейчас, это был не удар? — спросил Лоусон. Позади него над кустами поднялось облачко пыли.

— Я не слышал, йо ххо, — ответил Ринсвинд, все еще тряся руку. — Что же, не буду вас задерживать, сэр.

Лоусон посмотрел на него как на человека, совершенно случайно попавшего в ведущую компанию. Шляпа не давала ему покоя.

— Благодарю вас, сэр, — сказал он, наконец выдергивая руку. — В самом деле, я должен идти.

Он направился прочь с некоторой скоростью, которая значительно увеличилась, когда он заметил, что Ринсвинд следует за ним, и совершенно не заметил то, что было, в конце концов, еще одной ямой, засыпанной щебнем. Ринсвинд, однако, ее увидел, и после некоторых усилий вытащил маленький, теплый комок.

Позади него что-то зашипело.

Ринсвинд уже убедился, что гигантская черепаха может догнать человека только если упадет вместе с ним со скалы, а также, что на них очень непохоже топтать человека до смерти. Несмотря на это, он приготовился.

Он повернулся, держа палку перед собой.

Что-то сероватого цвета, достаточного для того, чтобы за ним можно было разглядеть пейзаж в сером свете, парило в нескольких футах над землей. Оно было похоже на рясу монаха, очень маленького монаха, только без монаха. Пустой капюшон был страшнее всего, что могло его заполнить. Там не было глаз, как не было и лица, но тем не менее был взгляд, такой же угрожающий как рваные джинсы.

Внезапно появились и другие тени-рясы и стал собираться вокруг первой. Как только они касались ее, то сразу же исчезали, а фигура в центре становилась более темной и, в каком-то смысле, более настоящей.

Ринсвинд даже не пытался повернуться и убежать. От Аудиторов не было смысла бегать; они все равно были быстрее, чем любое существо с ногами. Но причина была не в этом. Если была пора бежать, другие раздумья даже не принимались. Он не беспокоился, даже если путь к отступлению был перекрыт кусками лавы; множество вещей можно преодолеть, если ты бежишь по ним с должной скоростью. Здесь, однако, была другая причина. И у нее были розовые ножки.

— Зачем вы вмешиваетесь? — спросил Аудитор. Голос звучал нечетко и неуверенно, будто говорящий составлял слова из букв вручную. — Энтропия побеждает всегда.

— Это правда, что вы умираете, если выражаете эмоцию? — поинтересовался Ринсвинд. Аудитор был уже очень темным, что означало, что он впитал достаточно массы чтобы поднять что-то весомое, как голова человека.

— У нас нет эмоций, — ответил Аудитор. — Это человеческое отклонение. В тебе мы видим физическое проявление того, что определено нами как страх.

— Вы не можете просто убивать людей, вы же знаете, — сказал Ринсвинд. — Это против правил.

— Мы считаем, что здесь не существует правил, — сказал Аудитор, двигаясь вперед.

— Стоп, стоп, стоп! — крикнул Ринсвинд, стараясь отойти к скале. — Вы сказали, что не знаете, что такое страх, верно?

— Нам нет необходимости это знать, — сказал Аудитор. — Приготовься к остановке когерентных функций.

— Обернитесь, — приказал Ринсвинд.

Слабость Аудиторов заключалась в том, что они не могли не подчиниться прямому приказу, по крайней мере, в течение двух секунд. Он развернулся или, правильнее говоря, пропустил себя через себя, чтобы посмотреть в другую сторону.

Крышка Сундука захлопнулась со звуком, напоминающим звук форели, поймавшей неосторожную поденку.