Краткая история развития парового двигателя Болтона-и-Уатта по существу является эволюционной: выживала наиболее приспособленная конструкция, а все остальные были вытеснены и исчезли из истории. А это вновь возвращает нас к Дарвину и теории естественного отбора. Викторианская эпоха была «эпохой витающих в воздухе идей» для теории эволюции. Дарвин был один из многих, кто осознал изменчивость видов. Действительно ли он заслуживает своей славы? Был ли он, подобно Уатту, тем кто довёл теорию до совершенства? Или он сыграл скорее новаторскую роль?

Во введении к «Происхождению Видов» Дарвин упоминает нескольких своих предшественников. Так что он определённо не пытался присвоить себе чужую славу. Если конечно вы не разделяете точку зрения Макиавелли на то, что отдавать должное другим просто подлый способ осуждения их скупой похвалой. Предшественник, которого он не упомянул, возможно был самым интересным — это был его собственный дед, Эразм Дарвин. Возможно Чарльз полагал, что упоминать Эразма было бы слишком идиотским поступком, тем более что они были родственниками.

Эразм был знаком с Джеймсом Уаттом и вполне мог оказать помощь в продвижении его парового двигателя. Они оба были членами Лунного Общества, организации, объединяющей технократов Бирмингема. Другим был Джозайя Уэджвуд, дедушка Дарвина и основатель известного керамического завода. «Лунатики» собирались раз в месяц во время полнолуния, не по языческим или мистическим причинам, и не потому что были оборотнями, а для того чтобы лучше видеть дорогу, когда возвращались домой после обильной трапезы и принятия горячительных напитков.

Эразм будучи врачом, так же был неплохим механиком и изобрёл новый рулевой механизм для вагонеток, горизонтальную мельницу для измельчения пигментов Джозайи, и машину, которая могла прочесть Отче Наш или десять заповедей. Когда беспорядки 1791 года против «философов» (учёных) и во славу «Церкви и Короля» положили конец Лунному Обществу, Эразм как раз дописывал последние строки книги. Она называлась «Зоономия» и в ней говорилось об эволюции.

Однако не о механизме естественного отбора о котором писал Чарльз. Эразм в действительности не описывал этот механизм. Он просто сказал, что механизмы могут меняться. Все растения и животные, полагал Эразм, возникли из живых «крупиц». Они должны были меняться, иначе так бы остались крупицами. Принимая во внимание концепцию Лайеля о тёмном времени, Эразм утверждал что, «В течении всего периода времени, с момента образования Земли, возможно за миллионы лет до начала истории человечества, было бы слишком смело представить, что все теплокровные животные возникли из одной живой крупицы, которая первым делом получила животное начало со способностью приобретать новые части тела и предрасположенности, движимое раздражениями, ощущениями, желаниями и ассоциациями, и таким образом обладающее способностью к улучшению посредством своей внутренней деятельности и передачи этих улучшений посредством производства потомства. Мир бесконечен!» И если это звучит по Ламаркиански, то это потому что так оно и есть. Жан-Батист Ламарк верил, что живые организмы могут наследовать приобретённые черты своих предков, то есть, если скажем, кузнец приобретал большие сильные руки, годами добросовестно работая в своей кузне, то его дети унаследуют такие же руки, не выполняя никакой тяжёлой работой. В той мере в которой Эразм предугадывал механизм наследственности, он больше напоминал механизм Ламарка. Это не помешало сделать ему несколько важных выводов, не все из которых были оригинальны. В частности, он представлял себе человека в виде улучшенного потомка животных, а не как отдельную форму в акте творения. Его внук полагал так же, и поэтому он назвал свою последнюю книгу об эволюции человека «Происхождение человека». Очень правильно и по-научному. Однако Чудакулли был прав. Для хорошего пиара лучше подошло бы «Восхождение».