|
Хорошо, что не выдал Коржаеву уже приготовленный товар. Так‑так, этот гость хочет вывезти полный комплект деталей нескольких тысяч «Столиц». Все понятно. Там, у себя, Гастролер их соберет и беспошлинно сбудет. Да по тройным ценам. Вот это бизнес! Он же хапнет на операции не меньше четверти миллиона! Часики‑то советские у него из рук расхватают, за две недели уйдут. Дешевле швейцарских гнать будет. А что швейцарские? Красиво? Так наши не хуже. И паблисити отличное — русская икра, русские часы, русские спутники! Да что там говорить — их в СССР сотнями тысяч закупает самая солидная фирма на Западе — «Тайм продактс лимитед». Мистер Уильям Келли знает, что и где покупать… Но этот‑то змей! Какой размах, фантазия какая! Вот это партнер!
Теперь надо вывести из этой игры Коржаева. Судя по информации Крота, Макс держит старика за горло. Ну, это от стариковской темноты, от дикой жадности Коржаева. Все‑таки старичок при всей его ловкости типичный анахронизм. Этакий Гобсек с Малой Арнаутской. Выпал из времени лет на сто. Не понимает, что он для Гастролера дороже матери родной, что Гастролер ему крошки сухие с жирного пирога бросает. Гастролер с ним в правильном ключе работает — в строгости держит. А этот старый дуралей боится, что иностранец к кому‑то другому переметнется. Дурак! Этот закордонный волк его наверняка не один год искал, пока нашел. Но старичок‑то каков, орел — грудь куриная! На моих, на балашовских, плечах хотел устроиться, дурашка…" — Ну ничего, скоро тебе там станет неуютно… — Что? — спросил Крот. Балашов так задумался, что не заметил, как последние слова произнес вслух. — Мы с тобой одно целое: я — голова, ты — руки. До тех пор пока руки будут слушать голову, им ничего не грозит. Понятно? — Не совсем. — А вот сейчас поймешь совсем. Ведь ты, Крот, очень хотел бы избавиться от меня и жить как хочешь? А? — Да почему же? — притворно возмутился Крот. — По кочану и по кочерыжке. Потому. Хотел бы — и точка. И не ври. Только без меня ты ни на шаг. Деньги тебе даю я, документы тебе достал я, где жить — тоже нашел я. Но самое главное — это деньги. Деньги могут дать все: удовольствия, независимость, наконец, свободу. А тех денег, что я тебе даю, может в лучшем случае хватить только на удовольствия. Свобода, брат, она до‑орого стоит! А раздавать деньги просто так не в моих принципах. Поэтому деньги — выкуп за свободу — ты должен заработать. — Какая же может быть свобода, когда у меня каждый мент в глазах двоится? — У меня есть врач, который полностью изменит твою внешность. Сделает пластическую операцию. А кожу на пальцах он тебе сожжет кислотой и пересадит новую шкуру. Я достану железные документы, и с приличными деньгами ты осядешь где‑нибудь на глубинке, пока на тебя какая‑нибудь амнистия не свалится. Ну, что, красиво? — Куда как… — Но это все надо заработать, потому что я не собес и благотворительностью не занимаюсь. — Что же, мне свою душу за это продать вам, что ли? — Нужна мне больно твоя душа. Я гнилым товаром не торгую. Я тебе уже сказал: мне нужны твои руки, ловкость и смелость. — Ну и что? — Через пару месяцев поедешь в Одессу и уберешь старика. — Как это? — Вот так. Совсем. Начисто! — Да вы что, Виктор Михалыч? Шутите? — Шутками пусть занимаются Штепсель и Тарапунька, а у меня дела не ждут, шутить некогда. Ну как, хватит у тебя духу купить себе свободу? — Виктор Михалыч, это же мокрое дело. За него вышку дают! — Дают дуракам. А я предпочитаю с дураками дела не иметь. Умно сработаешь — тебе наши замечательные пинкертоны только соли на хвост насыплют… — Но ведь старика можно просто вышвырнуть из дела! У нас же теперь все козыри в колоде. |
