|
Вдруг она услышала мужской голос. Подняла глаза — на участке Балашовых подметал дорожки, собирая граблями мусор и старые листья, какой‑то высокий полный мужчина. Он стоял спиной к Вале. Она видела его почти лысую круглую голову, чуть прикрытую какими‑то остатками серых волос, заросшую жирную шею. Мужчина сгреб весь мусор в кучу в глубине двора, туда же бросил сухой валежник, щепки и ушел в дом. Валя снова углубилась в чтение.
Вечером Балашовы ужинали в беседке со своим гостем. Там, видимо, разгорелся острый спор. Алла бросила на стол салфетку и решительным шагом ушла на кухню. Немного погодя встал Балашов. Гость остался в беседке один. Он докурил сигарету, налил в чайный стакан остатки водки, которую, наверное, стеснялся выпить при хозяевах. Выпил, смачно крякнув. Сходил в дом и принес большой бумажный пакет. Постоял, подумал, обогнул дачу и бросил пакет в кучу мусора, собранную утром. Стоя на корточках, громко сопел, чиркал спичками, дул в разгорающееся пламя. Почесывая грудь, смотрел в огонь, потом плюнул и ушел спать. В тихом вечернем воздухе над дачами поплыл синий дымок с острым, неприятным запахом… За завтраком на следующий день Марья Фоминична недовольно ворчала: — Черт лысый, нажег вчера какой‑то падали, дым аж глаза разъел. Отмел бы к забору, он там и перегниет, мусор‑то, ведь земле от него польза. Да они ничего не сажают, им земля что? А здоровущий какой да страшный! Ты хоть видела его‑то? Зубы все железные, как мой самовар, блестят! Уж я страшная, все дети боятся, а такую образину не каждый день увидишь! — Бабушка, вы не страшная, я вас очень люблю, — вмешалась Аленка. — А дай честное пионерское, что любишь? Или октябрятское? Даешь? — Даю! — Ну, тогда прими от бабы‑яги костяной ноги волшебный подарок. — Она улыбнулась и протянула девочке какой‑то предмет, похожий на очки, — лист тонкого стекла с ровными круглыми дырками. — Через эти очки сразу видно: кто правду говорит, а кто — врет. А это маме такие же, чтобы ты ее никогда не обманывала, — и старуха извлекла из бездонного кармана своего фартука еще одни «очки». — А где вы такие достали, бабушка‑ежечка? — спросила Аленка. Бабка показала кулаком в сторону соседней дачи: — У идолища отобрала! — Правда, Марья Фоминична, где вы такие потешные раздобыли? — Поднялась чуть свет, а мне все дым вчерашний чудится. Думаю, неужели еще дымится куча проклятая? Пошла разобрать ее, так около пепла и нашла несколько этих забавинок… И еще один день прошел…
Вечерний визит
И еще один день прошел. Под вечер Валя качала Аленку в гамаке, а та, как всегда, тараторила, ни на минуту не замолкая. — Мамуля, тетя Алла красивая, ведь правда? Но ты все равно красивее. Мам, ну, отрежь волосы, как у тети Аллы, а то носишь пучок, как старая старушка. Мам, отрежешь, а? Валя погладила девочку по голове: — В кого ты у меня такая болтушка? Как птица какаду: бормочешь все время без остановки. Соседи — Балашов и Алла — пили в беседке чай. Их знакомый давно ушел в дом. — Мам, а сшей себе такой блестящий халат, как у тети Аллы. Мам, а когда я вырасту, ты мне купишь такие брюки, как у нее? Нет, нет, туфли, как вон у той тети, и сумку такую же. А, мамуля? И такую курточку… Валя посмотрела в том направлении, куда показывала ручонкой дочь. От калитки к даче Балашовых шла высокая миловидная девушка. «Наверное, подруга Аллы», — подумала Валя. Девушка подошла к беседке, поздоровалась. Балашов сразу поднялся и увел ее в дом. Алла осталась пить чай. Минут через пять они вышли с веранды. Гостья еще несколько минут поговорила с Аллой, но Балашов даже не предложил ей сесть, и она стала прощаться. |
