– Ты обретешь бессмертие.

– Не сомневаюсь. Только кто это будет – Мередит или Чаттертон? Вот что хотелось бы мне знать.

Хэрриет Скроуп поднялась со стула, спеша выложить свои новости.

– Сломился сук, что ввысь бы мог расти, – произнесла она. И согнулась пополам, словно ее подкосило.

– Ветвь, – неторопливо проговорила Сара Тилт.

– Что?

– Сломилась ветвь – а не сук, дорогая. Если это была цитата.

Хэрриет выпрямилась.

– Думаешь, я не знаю? – Тут она ненадолго задумалась. – Поэты – в юности витаем мы в мечтах. В конце ж подстерегают нас безумие и страх. Тут она высунула язык и вытаращила глаза. – Конечно, я знаю, что это цитата. Я отдала всю свою жизнь английской литературе.

Голос Сары звучал по-прежнему холодно:

– В таком случае, жаль, что ты ничего не получила взамен.

И обе женщины рассмеялись.

Чарльз Вичвуд сидел, потупив голову. Он наблюдал за тем, как с шелестом слетают на землю листья. Еще до него доносились звуки дрели, стук молотков и голоса рабочих, перекликавшихся между собой в новостройке. Потом возвратилась боль – и лишь спустя какое-то время он заметил, что листья унесло ветром, а шум смолк. Рядом стоял юноша и пристально смотрел на него. Затем он коснулся руки Чарльза, будто остерегая его.

– Значит, ты болен, – произнес один.

И другой ответил:

– Я знаю, что болен. – Чарльз опять понурил голову в унынии, а когда снова поднял взгляд, фигура Томаса Чаттертона уже исчезла.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Воззри на скорбный ликъ: потухъ въ семь зраке огнь.

Сколь горемъ изнуренъ, истерзанъ, въ тленъ ввержонъ!

Превосходная Баллада о Милости. Томасъ Чаттертонъ

И я узрелъ Цветокъ въ дни Летнiя Жары:

Растоптанъ, смять, загубленъ до поры.

1

Завернув за угол, он принялся искать Дом над Аркой. А когда он вошел в Доддз-Гарденз, солнце словно поджидало его в конце длинной узкой улицы. "Душ здесь нет – одни только лица", – сказал он, окинув взглядом обступившие его дома: пилястры, позаимствованные с фасадов XVIII века и воспроизведенные здесь в миниатюре; железные балкончики – одни свежевыкрашенные, другие тронутые ржавчиной; фронтоны, настолько обветшавшие или развалившиеся, что их очертания едва угадывались над дверными и оконными проемами; причудливой формы ставни, выцветшие от времени и уже не пропускавшие свет; затейливая штукатурная работа, вся в изъянах и трещинах; прогнившие доски; поврежденная или осыпавшаяся каменная кладка. Таков был Доддз-Гарденз – Лондон, W14 8QT.

Но Чарльзу все эти дома казались на одно лицо – эдакие милые фамильные особнячки. Присвистнув, он засунул руки в глубокие карманы своего пальто цвета хаки, затем остановился погладить большого черного пса, пробегавшего мимо.

– А ведь неплохо было бы вместе бегать по деревне? – заметил он, доверительно склонившись к собаке. – Как Чарли Браун и Снупи. Как индийский мальчик и Лесси. Как слепец и старый пес Поднос. Деревня ведь совсем недалеко. Туда всегда можно добраться – стоит только захотеть. Правда-правда.

И с этим утешительным напутствием он зашагал дальше. А пес улегся в грязь и какое-то время наблюдал за тем, как Чарльз развинченной походкой идет по улице. Затем он увидел, как тот остановился, сделал шаг назад, почесал голову и исчез.

Вначале Чарльзу показалось, что в Доддз-Гарденз проделан лаз, и лишь потом, сойдя с тротуара, он разглядел арочный изгиб – а потом и сам Дом над Аркой. Здание было построено целиком из камня и поэтому выглядело значительно старше соседних кирпичных домов.