Борис Акунин. Чайка
Комедия в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Ирина Николаевна Аркадина, 45 лет, по покойному мужу Треплева,
знаменитая актриса.
Константин Гаврилович Треплев, ее сын, 27 лет, писатель.
Петр Николаевич Сорин, ее брат, 62 года, владелец поместья,
действительный статский советник в отставке.
Нина Михайловна Заречная, 21 год, актриса, бывшая соседка Сорина.
Илья Афанасьевич Шамраев, 55 лет, отставной поручик, управляющий у
Сорина.
Полина Андреевна, 43 года, его жена.
Маша, 24 года, его дочь.
Семен Семенович Медведенко, 30 лет, ее муж, сельский учитель.
Борис Алексеевич Тригорин, 37 лет, столичный беллетрист.
Евгений Сергеевич Дорн, 57 лет, врач.
Действие происходит в усадьбе Сорина осенним вечером.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Одна из гостиных в доме Сорина, обращенная Константином Треплевым в
рабочий кабинет. Направо и налево двери, ведущие во внутренние покои. Прямо
стеклянная дверь на террасу. Кроме обычной гостиной мебели в правом углу
письменный стол, возле левой двери - турецкий диван, шкаф с книгами, книги
на окнах, на стульях. Повсюду - и на шкафу, и на полках, и просто на полу -
стоят чучела зверей и птиц: вороны, барсуки, зайцы, кошки, собаки и т. п. На
самом видном месте, словно бы во главе всей этой рати, - чучело
большой чайки с растопыренными крыльями.
Вечер. Горит одна лампа под колпаком. Полумрак. Слышно, как шумят
деревья и воет ветер в трубах. Время от времени доносится рокот грома,
иногда сопровождаемый вспышками зарниц.
Треплев сидит один за письменным столом. Рядом лежит большой револьвер,
и Треплев его рассеянно поглаживает, будто котенка.
Треплев (пробегает глазами рукопись). "Афиша на заборе гласила...
Бледное лицо, обрамленное темными волосами..." Гласила, обрамленное... Это
бездарно (зачеркивает). Начну с того, как героя разбудил шум дождя, а
остальное все вон. Описание темного лунного вечера длинно и изысканно. (С
раздражением.) Тригорин выработал себе приемы, ему легко! (Хватает
револьвер, целится в невидимого врага.) У него на плотине блестит горлышко
разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса - вот и лунная ночь
готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки
рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе... Это мучительно. (Громко
стукает револьвером о стол.)
Пауза.
Да, я все больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых
формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет,
потому что это свободно льется из его души.
|
