— Пятнадцать лет проработал на пристанях и ни разу не поскользнулся, — говорил мистер Долан. — Все пальцы на месте, руки-ноги целы, и вдруг упал в люк. Альф, тут что-то не так.

— Я слышал, что копперы нашли у люка какой-то жир, — ответил Альфред Фаррелл. — Они думают, что это смазка накапала с лебедки и послужила причиной падения.

— Чушь! Ни один докер никогда не поскользнется на смазке. Так не бывает. Докеры даже обручальные кольца не носят, потому что это опасно. Стоит его надеть, как останешься без пальца. То же самое со смазкой. Если прольется хоть капля, ее тут же вытрут, а место присыплют песком. Каждый работающий на «Оливере» знает это назубок.

Услышанное ошеломило Фиону. «Они правы, — подумала девушка. — Тут действительно что-то не так». Она знала работу отца и понимала, что ни один докер не поскользнется на смазке. Это было так же невозможно, как поставить ящик с мускатным орехом на крышку ящика с чаем; ведь чайный лист впитывает в себя любой запах. Девушка слышала рассказ дяди Родди о расследовании. Полиция обнаружила, что дверь грузового люка была не заперта, а на полу рядом с ней разлили какой-то черный жир. Мастер Томас Каррен предположил, что кто-то из рабочих плохо запер люк. Ночь была ветреная; должно быть, сторож услышал, как дверь стучит в стену, и пошел ее закрыть. Фонарь был слабенький, поэтому в темноте мистер Финнеган не заметил лужу. Каррен сказал, что днем велел одному из рабочих — Дэви О’Нилу — смазать лебедку. Дэви мог перестараться. Ужасная трагедия. Конечно, докеры кое-что соберут; он уверен, что мистер Бертон тоже выплатит семье какую-то сумму в порядке компенсации. Удовлетворенный этим объяснением, коронер подписал вердикт: «Смерть в результате несчастного случая».

Все это Фиона слышала, но не обращала внимания: потрясение от смерти отца было слишком велико. Па упал в люк. Подробности не имели значения; имело значение только то, что он умер. Однако теперь, когда она немного пришла в себя…

— Извините, миссис Макколлум, — сказала Фиона, оставила сбитую с толку старушку и вернулась на кухню. Ей требовалось побыть минутку в одиночестве и подумать.

Она села в отцовское кресло. Ясно как день: кто-то нарочно разлил смазку, чтобы ее отец упал. Почему этого никто не понимает? Мозги ворочаются туго; нужно записать свои мысли черным по белому. Потом она поговорит с дядей Родди, тот расскажет своему начальству, и начнется новое дознание. Да нет, все проще некуда… это… это… нелепо.

«Зачем кому-то причинять зло моему па? — спросила она себя. — Тем более его сослуживцам. Может быть, я схожу с ума? Скорее всего, так оно и есть. Я ищу причину смерти отца и хватаюсь за соломинку».

Фиона уперлась локтями в колени, наклонилась и положила голову на руки. Поверить в случившееся было невозможно: казалось, что отец вернется с минуты на минуту, сядет у камина, начнет читать газету, и весь этот кошмар кончится. В детстве Фиона считала отца центром вселенной и думала, что так будет всегда: отец будет заботиться о них, добывать еду и защищать от всего мира. А теперь его не было. У их матери не осталось мужа. Он умер. Кто позаботится о них? Что они будут делать?

Фиона снова вспомнила все случившееся за последние три дня, и боль обрушилась на нее как лавина. Она попыталась взять себя в руки, но ощущение было слишком сильным. Она горько заплакала и не заметила, как на кухню вошел Джо.

— Фи… — негромко сказал он, опустившись на колени рядом с ней.

Фиона подняла голову и прошептала:

— Ох, Джо… — Во взгляде девушки стояла такая боль, что на глазах Джо выступили слезы. Он обнял ее и привлек к себе. Фиона плакала, а он нежно качал ее и гладил по голове, помогая справиться с горем.