Шалманов никогда не отличался покладистостью и угодливостью. Он был дерзок, смел и строптив. В одну из аттестаций ему вписали страшные для карьеры слова: «Бывает груб и невыдержан со старшими и начальниками».

Так бы и окончил офицер карьеру командиром мотострелкового батальона, если бы министр обороны России Павел Грачев для потехи президента не организовал войну в Чечне. Первые же бои убедительно показали беспомощность российских военачальников нового поколения и неподготовленность войск.

Генштаб тут же обложил данью внутренние военные округа. Командиру дивизии, в которой служил подполковник Шалманов, момент показался удобным для того, чтобы избавиться от комбата, которого он терпеть не мог за строптивость и самостоятельность.

Шалманова откомандировали в резерв Генерального штаба. Он получил под команду собранный с бору по сосенке мотострелковый полк, погоны полковника и предписание через две недели отбыть в Чечню.

Приняв командование, новый командир в первую же ночь по тревоге вызвал офицеров штаба. В двадцать три часа по местному времени небольшой пеший отряд под командованием Шалманова вышел из гарнизона. За пять часов пути, проклиная самодура полковника, офицеры прошли двадцать пять километров и расположились в ставропольской степи. В четыре утра по радио подразделения полка были подняты по тревоге и получили приказ в пешем строю к девяти часам выйти на рубеж, где их уже ожидал штаб. К семи часам Шалманов приказал в условную точку прибыть полевым кухням, чтобы обеспечить для солдат и офицеров горячий завтрак.

То, в каком виде появился личный состав в указанном командиром полка районе, описать трудно. Более трети отставших от своих подразделений солдат пришлось собирать по степным дорогам в разобранном состоянии.

Заместитель Шалманова по воспитательной работе майор Луговой на марше набил мозоль и стер до крови мошонку. Как и других, не выдержавших испытания пешим маршем, его на машине отправили в гарнизон. Там, обиженный и обозленный, Луговой написал в штаб военного округа докладную записку, в которой язвительно изложил события страшной ночи и ужасы, которые командир заставил пережить офицеров и солдат.

Докладная дошла до командующего войсками. Тот её перечитал, сделал две пометки красным карандашом на полях и отодвинул от себя. Посмотрел на порученца, который передал ему документ.

— Сделайте майору Луговому замечание от моего имени. Документы, которые он посылает в штаб округа, следует писать грамотно. У него пропущены две запятые.

— Понял. А что в отношении Шалманова?

Командующий пальцем пригладил правую бровь. С возрастом волосы на ней стали быстро расти, загибаться вниз и часто мешали глазу.

— Через неделю я заеду к нему. Тогда и решим.

На другой день после отдыха, который проходил в поле, полк вернулся в гарнизон пешим порядком. Недовольных выпавшими на их долю испытанием оказалось немало даже среди офицеров. Но жаловаться никто не мог. Шалманов прошел весь путь туда и обратно вместе со всеми.

И только попав в горы, где по кручам и над провалами особенно на резиновом ходу не покатаешься, люди поняли, что командир полка мучил их не ради удовольствия. Боевикам, научившимся устраивать засады и безнаказанно громить колонны бронетехники в узких ущельях гор, не удалось проявить своих способностей при встречах с батальонами и ротами шалмановского полка. За полковником в стане противника установилась слава человека, которому покровительствует сам бог войны. За голову Шалманова была установлена крупная премия, исчислявшаяся в долларах, но получить её так никому и не удалось. После нескольких удачных операций Шалманову передали под командование мотострелковую дивизию и присвоили звание генерал-майора.

Первая чеченская война окончилась позорным хасавюртовским соглашением, которое скрепил подписью другой генерал, который считал себя специалистом заключать перемирия.