«Сама заварила кашу, а расхлебывать приходится мне!» – с негодованием думает Ольга о матери, отказывается от ужина и выходит из кухни.

Не скоро мама заглядывает к ней в комнату, спрашивает, не заболела ли. Ольга пытается поговорить с ней на тему, которая не дает ей покоя:

– Мама, как дальше жить будем?

Мама делает вид, что не понимает вопроса, и начинает что-то бормотать про пенсию и премиальные, которые вот-вот ей выдадут на работе.

– Я не о деньгах, – перебивает ее Ольга. – Я о Глебе. Мама, я хочу, чтобы он ушел.

– А я не хочу, – на удивление спокойно и твердо отвечает мама.

– Наша жизнь превращается в пытку! – убеждает Ольга. – Мы как на пороховой бочке сидим! Ты понимаешь, что мы занимаемся укрывательством преступника?

– Я не считаю Глеба преступником, – спокойно отвечает мать. – Он выстрелил от безысходности, от отчаяния. Ты в большей степени виновата в том, что случилось. Когда мужчины дерутся из-за женщины, виновата всегда женщина. Потому что она – провокатор.

– Хорошо, Глеб не преступник, – Ольга изо всех сил старается говорить спокойно. – Но он чужой нам человек. Пусть уходит и сам решает свои проблемы.

– Я его должница, – ровным голосом отвечает мама. – Он спас мне жизнь, и я обязана ему помочь.

– Пока ты будешь ему помогать, я сойду с ума.

– Я обязана ему помочь, – как заговоренная повторяет мама.

Глава 11

Мелкорослый, с неизменно озабоченным лицом директор фитнес-клуба придирчиво осмотрел Ольгу с головы до ног, собрал на переносице несколько морщин и сказал:

– Вообще-то нам нужны девушки с внешностью фотомоделей и ростом не ниже ста семидесяти. Но, так и быть, я возьму вас. Имейте в виду, что, когда я найду более подходящую кандидатуру, вы будете уволены. Оклад – четыре с половиной тысячи в месяц. И ни копейки больше!

Ольга согласилась. Ей подходил график работы, и она успевала после фитнес-клуба отработать полсмены в магазине строительных материалов. Туда ее приняли без оговорок на внешность, хотя старший менеджер и задал вопрос:

– Вы хоть сможете отличить дюбель от дюкера?

Оба слова были Ольге незнакомы, но она уверенно кивнула. Свободными теперь у нее оставались несколько вечерних часов по понедельникам и четвергам, и она подыскала вакансию уборщицы в компьютерном салоне.

На дочь совсем не осталось времени. Когда Ольга приходила домой, Ксюша уже спала, а когда уходила – еще спала. Зато на авансы, которые Ольга получила на всех работах, она смогла купить одно из пяти лекарств для Сергея.

Общение с мамой сводилось к коротким и малозначащим фразам. Ольга чувствовала, что стена, которая встала между ними, будет непреодолима до тех пор, пока в их доме живет Глеб. Но снова говорить на эту тему Ольга не могла и не хотела. Глеб был предупредительно-вежливым с Ольгой и всякий раз вопрошающе заглядывал ей в глаза, когда оставался с ней наедине на кухне. Он ждал от нее каких-нибудь слов, и Ольге казалось, что Глеб с облегчением воспринял бы даже упреки и оскорбления в свой адрес, лишь бы Ольга не молчала. Отношение к нему менялось у Ольги десятки раз за день, как если бы ей приходилось иметь дело с разными людьми: кого-то она люто ненавидела, к кому-то испытывала мучительное чувство жалости и острое желание защитить и помочь. Глеб это замечал и комментировал:

– Ну что ты мечешься, Оленька? Не выматывай себе душу. Все, что тебе нужно для счастья, есть. Есть ты и я. Есть Ксюша…

Ольга ни разу не смогла выслушать его и, закрыв уши, немедленно уходила из кухни к себе в комнату.