– Это ты зря! Возвращаю вам свободу, де Бушаж! – гордо провозгласил я. – Да, и вот еще что! Передайте королеве Екатерине, что я не убивал ее сына и докажу это! И еще: когда вас отсюда снимут, прошу вас, не забудьте передать страже, что на деревьях, вблизи калитки, у дворца Сансе, висят три легионера. Их хорошо бы освободить. Прощайте, мсье. – Я чуть поклонился и исчез в тумане, оставляя полуголого вельможу в одиночестве на мокрой крыше. По возвращении в свои покои его еще ожидало немалое разочарование в жизни. Пока мы с де Батцем вели с ним подобающие случаю переговоры, рачительные гасконцы со всей возможной тщательностью очистили комнаты главного гардеробмейстера от всех сколь‑нибудь ценных вещей, попавшихся им на глаза. Включая золотые с рубинами пуговицы на платье, заготовленном к церемонии утреннего подъема королевы.

Наконец наш отряд был на земле. Де Батц нес на руках свою драгоценную ношу, сияя точно кормовой фонарь флагманского линейного корабля. Обратный путь был выверен нами до шага. Вряд ли обезумевшая стража, носящаяся по территории замка, точно щенок, ловящий свой хвост, могла помешать нам сейчас добраться до берега. Но на всякий случай у нас был заготовлен для нее еще один сюрприз.

– Пожар! Сбивайте пламя! Пожар! – услышал я удовлетворенно. Вот теперь‑то уж точно страже будет не до нас. Ярким пламенем, прорезая утренний туман, пылал особняк парижского прево. Полагаю, к рассвету меж четырех резных башен, окружавших его, должна была остаться лишь груда обугленных развалин.

– Быстрее к реке! – скомандовал я. – Нам необходимо вернуться, пока туман не рассеялся.

* * *

Баркас со всей возможной скоростью двигался вверх по реке. Теперь идти было тяжелее. Течение, бывшее до того на нашей стороне, сейчас старалось замедлить ход суденышка, а то и вернуть его к месту отплытия так, словно сама Черная Вдова была в союзе с духами речных вод. Однако бесчувственные к этому сговору гасконцы, радуясь победе и тому, что все они так весело встречают утро следующего дня, гребли точно заведенные. Только сейчас некоторые из них заметили ранения, полученные во время перестрелки в коридоре. Впрочем, по большей части легкие, вроде глубоких царапин от отколовшихся после аркебузных выстрелов щепок.

– Де Батц! – произнес я, с некоторой завистью глядя на своего лейтенанта, сидевшего под навесом у ног прелестной Конфьянс и держащего в своей руке ее тоненькие пальчики. – Какой сегодня день недели?

– Пятница, сир, – не сводя глаз с девушки, бросил Мано.

– Прекрасно. Проведение, похоже, на нашей стороне. Это день смерти Генриха II, мужа Екатерины. В этот день она не собирает свой совет и ничего не начинает. Значит, именно сегодня нам нужно покинуть Париж.

Вот наконец в предрассветной дымке обозначились контуры пирса, и наш шкипер, велев всем сушить весла, взялся за лежавший дотоле на дне багор, чтобы аккуратно притянуть свое суденышко к причалу. Борт баркаса уткнулся в один из толстых соломенных жгутов, обвивших бревно, и кольцо с замком и цепью заняло свое прежнее место.

– Мано! – прошептал я. – У де Бушажа в покоях было золото?

– Да! – с достоинством ответил мой хозяйственный помощник тоном гордым, точь‑в‑точь полководец, сообщающий государю о взятии крепости. – Парни обнаружили шкатулку. По виду в ней тысячи две ливров!

Я присвистнул. Учитывая, что издержки аристократа средней руки при дворе в месяц составляли порядка ста ливров, не считая стоимости одежды и украшений, мы нанесли незадачливому вельможе урон размером примерно в годовой его бюджет. А с иными трофеями и того больше. Можно было себе представить, какими словами помянет нас господин гардеробмейстер, обнаружив пропажу. Ей‑богу, я вспоминал о нем исключительно с благодарностью.

– Отсчитай‑ка лодочнику десяток монет.