Утром Чинсу принес спички и пять коробок свечей, по пятьдесят штук в каждой. Ты обошел все углы главного административного здания и даже флигель, собирая пустые бутылки из-под напитков, чтобы сделать из них подсвечники. Ты стоял перед столом, одну за другой зажигал свечи и вставлял их в бутылки. Затем родственники погибших брали их и помещали перед гробом. Свечей хватило всем – они горели и в изголовьях тех, кто лежал без присмотра родственников, и тех, кого еще не опознали.

* * *

Каждое утро привозили новые тела и шло прощание с покойными. Сюда доставляли умерших из крупных больниц, а иногда родственники с блестящими лицами – то ли от пота, то ли от слез – сами привозили покойника на тележке. Для каждого ты находил место, сокращая расстояние между гробами.

По вечерам прибывали трупы из других районов, где произошли столкновения протестующих с правительственными войсками. Это были погибшие на месте при огнестрельной атаке или умершие от ран в машине скорой помощи по пути в реанимацию. Тела совсем недавно скончавшихся людей еще не выглядели как тела мертвецов. Ынсук, заталкивавшая им назад в живот полупрозрачные кишки, которые без конца вываливались, время от времени выбегала во внутренний двор, страдая от рвотных позывов. А Сончжу, у которой с детства, как она сказала, часто из носа шла кровь, запрокидывала голову назад и смотрела в потолок, надавливая на закрытую маской переносицу.

По сравнению с испытаниями, выпавшими на долю девушек, твоя работа оставалась все такой же простой. Ты делал то же самое, что и в отделе по работе с обращениями граждан: отмечал в журнале дату, время, записывал, как выглядит умерший, во что он одет и обут. Ты заранее разрезал хлопчатобумажную ткань на покрывала определенной длины и втыкал английскую булавку в плотную бумагу, чтобы на ней можно было сразу написать номер. Каждый раз, когда появлялась возможность, ты сокращал расстояние между гробами и неопознанными телами, освобождая место для новых поступивших. Однажды вечером, когда привезли слишком много убитых, не оказалось ни времени, чтобы подготовить для них места, ни свободного пространства. Поэтому пришлось сдвигать гробы как придется, вплотную друг к другу, не оставляя даже зазора. В тот вечер, оглядев мертвецов, полностью заполнивших зал, ты вдруг подумал, что они похожи на толпу людей, договорившихся собраться в этом месте. Сунув учетную книгу под мышку, ты торопливо двигался в этой толпе безмолвных неподвижных тел, которые только и могли, что источать ужасный смрад.

* * *

«И правда прольется дождь», – думаешь ты, выйдя из зала и глубоко вдыхая. Желая подышать еще более чистым воздухом, ты идешь в сторону внутреннего двора, но мысль о том, что слишком далеко уходить не стоит, останавливает тебя на углу здания. Ты слышишь голос молодого человека, усиленный микрофоном.

«Мы не можем безоговорочно сдаться и вернуть оружие на склады, как велят генералы. Сначала они должны указать, где находятся тела пропавших граждан. Должны освободить сотни людей, схваченных и брошенных в тюрьму. Но, прежде всего, нам нужно по всей стране распространить правду о том, какие беззакония творились здесь, и добиться обещания, что наша честь будет восстановлена. И только после этого мы можем вернуть оружие. Вы согласны со мной?»

У тебя вдруг появляется ощущение, что одобрительные крики и аплодисменты собравшихся звучат уже не так громко, как прежде. Ты помнишь митинг, начавшийся на следующий день после того, как из города ушли правительственные войска.

Люди забрались на крышу здания Управления провинции, на башню с часами и стояли там плотной стеной. Толпа из сотен тысяч людей бурлила, как огромная волна, заполонив собой все свободное пространство улиц, где теперь не ходил никакой транспорт.