– И она совершенно права!

– Правда? – спросил Эллиот. – Все они покрыты блестящей пленкой лака, – добавил он. – Хочешь знать, что ни на одном из них нет ни отпечатков пальцев, ни даже пятен в тех местах, где они могли быть, если их брали в перчатках? Никто не дотрагивался до этих пистолетов.

– Но, черт возьми, это не правда! Спроси любого: они все висят не на своих местах!

– Никто, – монотонным голосом повторил Эллиот, – не трогал ни один из этих пистолетов.

– Но если есть потайной ход…

Внезапно тон Эллиота стал очень любезным. Он закрыл блокнот и шлепнул им по столу.

– Ради бога, прекрати болтать о потайном ходе. Когда ты, наконец, угомонишься и навсегда выкинешь из головы навязчивую идею! Каминная доска есть именно то, чем она является: прочной кирпичной каминной доской. В этой комнате нет никакого потайного хода, никакой ложной двери и еще чего-нибудь подобного. – Он повернулся к доктору Феллу: – Итак, сэр, какие у вас мысли на этот счет? Что скажете?

Доктор Фелл пошевелился. Сердито взглянув на тлеющий конец сигары и глубоко вздохнув, отчего пришли в движение все его подбородки, он ответил. Его мощный голос, казалось, шел из самых глубин земли, как первые предвестники землетрясения:

– Не стану отрицать – у меня есть идея, точнее, пока довольно смутное представление об идее, которое, – тут он, роняя пепел с сигары, сделал неопределенный жест рукой, – промелькнет – и исчезает прочь! Существует одно очень серьезное препятствие. Прежде чем рассказать о нем, я хотел бы услышать, что может сообщить нам мистер Эндерби.

Эллиот встал, подошел к двери и обратился к констеблю в гостиной:

– Спросите мистера Эндерби, не мог бы он сейчас прийти сюда.

Что общего могло быть между Джулианом и этим делом – оставалось для меня загадкой, но Эллиот не давал никаких объяснений. Однако, только я собрался уходить, он велел мне оставаться на месте.

Подойдя к столу с пишущей машинкой, он взял шесть открытых конвертов – вероятно, от писем, полученных Логаном этим утром, ответить на которые тот не смог – его убили. Эллиот аккуратно сложил их в стопку в центре стола. Рядом с ними он разложил целый набор предметов – видимо, содержимое карманов убитого. Ничего существенного: бумажник, кольцо для ключей, авторучка, два карандаша, записная книжка с адресами, немного мелочи, погнутая сигара в помятом целлофановом чехле.

Когда Джулиан входил в кабинет, Эллиот раскладывал эти предметы в ряд. В тусклом свете и в шуме непрекращающегося дождя, стекающего по стеклам окон, пухлая коротконогая фигура Джулиана напоминала кого-то еще, но, только он открыл рот, стало ясно, что это не кто иной, как Джулиан Эндерби. Эллиот жестом пригласил его присесть, и он сел по стойке «смирно».

– Итак, сэр, вначале некоторые формальности…

– Не могу представить, инспектор, – прервал его Джулиан, – что моей персоне может быть уделено какое-то внимание, тем более что я уже раз десять просил позволения уехать отсюда. Господи, я совершенно ничего не знаю об этом деле! Ничего! Если бы хоть что-то знал, я был бы только рад помочь!

У Эллиота была замечательная способность общаться со свидетелями: очень живая, энергичная и в то же время почтительная. При этом он четко давал понять, что бессмыслица в словах отвечавшего была именно бессмыслицей – и ничем другим.

– В таком случае, сэр, чем быстрее мы проведем рутинный опрос, тем быстрее вы сможете уехать. Не могли бы вы назвать свое полное имя, род занятий и домашний адрес?

Джулиан достал супераккуратный футляр для визитных карточек, вытащил из него одну, осторожно освободил ее от оболочки из папиросной бумаги и положил на стол.