— Старицкий… наслышан, как же, — кивнул мне Ингварь Святославич, — что ж… позвольте мне поблагодарить вас, Виталий Родионович. Судя по рассказам Владимира Стояновича, ваше участие в деле Ловчина было весьма и весьма заметным…

— Я сделал все, что было в моих силах, ваше величество. — Я склонил голову и постарался как можно более незаметно облизнуть сухие губы. Можно сколько угодно ерничать, но вот в такой ситуации я оказался впервые. И это… нервировало.

— Не прибедняйтесь, ваше высокоблагородие, — выделив последнее слово, ответил государь и, задумчиво побарабанив по столу длинными пальцами, осведомился: — Идея с даром казне трофейного самобеглого экипажа — ваша идея?

— Его сиятельство князь Телепнев объяснил мне, чем чревато распространение трофейного закона на действия правоохранительных органов. И я посчитал…

— Да-да. Замечательно, — чуть скучающим тоном перебил меня Ингварь Святославич. — Скажите, к роду князей Старицких вы не относитесь?

— Ваше величество? — Кажется, теперь я знаю, у кого Телепнев подцепил свою манеру общения, так бесившую меня в начале нашего с ним знакомства. Вот только что имеет в виду правитель? — Честно говоря, я того не ведаю, государь.

— Как так? — не понял Ингварь Станиславич. — Разве там… на вашей родине…

— Государь, «там» в двадцатом веке происходили такие события, что половина Руси своих родичей дальше прадедов забыла. Перевороты, революции, войны… Рукописи, может, и не горят, а вот приходские и архивные книги пылают весело, ваши величество.

— Да уж. Жаль, времени у нас маловато. Хотелось бы мне послушать, что же у вас там происходило… — проговорил правитель, но тут же резко тряхнул головой, словно отгоняя несвоевременные мысли. — Впрочем, об этом можно будет потолковать и в иной раз. А сейчас откройте бювар и просмотрите документы.

Выполнив приказ, я начал перелистывать лежащие внутри бумаги, в то время как Ингварь Святославич продолжил речь.

— Итак. По размышлении мы решили принять вашу идею при наложении ограничения на трофейный закон. Но, дабы не возникало лишних вопросов и в качестве награды за скорые и верные действия, вам отдаются все права на конфискованную по делу Ловчина паровую яхту «Варяг» и выделяется денежная премия в размере восьмидесяти тысяч рублей ассигнациями. Постарайтесь распорядиться этой наградой с толком. Ну а настоящей наградой вам будет знак ордена Двух Заступников с лентой. А как вы пребываете в чине, не дозволяющем по статуту такого награждения, то… поздравляю вас надворным советником, господин Старицкий.

— Благодарю, ваше величество, — проговорил я, склоняя голову. Пусть кто-то говорит, что награды ничего не значат… Но не для меня. Что свои, что чужие. Я помню, как у деда дрожали руки, когда он брал у меня, тогда еще ребенка, из рук свой китель и после недолгих уговоров начинал рассказывать, какую награду и за что получил. Может, он и привил мне это уважение? Не знаю…

— Ну а коли с награждениями мы разобрались, поведайте мне всю эту историю. О вашем появлении в наших пенатах дозволяю умолчать, равно как и об исследовательских ваших мучениях… Только уж будьте любезны, защиту вашу снимите… — усаживаясь за стол и кивая присутствующим на кресла, потребовал государь. Ну что ж, можно и рассказать…

Из кремля я уезжал вымотанным до предела. Такого допроса мне даже мозголом особоканцелярский не устраивал.

А дома меня ждал еще один сюрприз. Едва отворив дверь, я услышал донесшийся из гостиной невнятный рев и ринулся на звук.