— И вам добрый вечер, я звоню по поручению Владимира Стояновича. Мне необходимо получить четыре зимних комплекта. Благодарю, я зайду за ними через полчаса. Примерные размеры? Пожалуй, да.

Я окинул взглядом исследователей. Хорошо, что у меня костюмы из магазина готового платья, как это здесь называется. Так что с размерами худо-бедно знаком. А глаза у команды все шире, хе-хе.

— Записываете? Два восьмых на рост сто семьдесят пять, один девятый на тот же рост и седьмой на сто восемьдесят пять. Да, все верно. Еще раз благодарю.

— Э-э, Виталий Родионович, позвольте поинтересоваться. — Кажется, у Буса голос прорезался.

— Да, внимательно вас слушаю, Бус Ратиборович. — Я улыбнулся, елико возможно пакостней. Исследователей проняло. Вон как побледнели!

— А что все это значит? — вякнул один из «близнецов», по-моему, Олаф, у него голос повыше, чем у Ярослава.

— Владимир Стоянович не очень доволен ходом работ и поручил мне по возможности воздействовать на вас, имея целью получение сколько-нибудь положительного результата. — Дополнить текст еще парой обтекаемых предложений мне не дал стук в дверь. Как и ожидалось, на пороге оказались охранители. Две «тройки» низового состава, в синих мундирах под предводительством молодого поручика, как бы не того самого, с которым я общался по телефону.

— Старицкий Виталий Родионович? — произнес офицер.

— Именно так. — Я продемонстрировал поручику свое удостоверение и цидулю с визой Телепнева. Лицо поручика вытянулось от недоумения, кажется, Владимир Стоянович решил не сообщать подчиненному, что именно написано в записке. Тем не менее, похоже, субординация и привычка к безоговорочному исполнению приказов все же победили. Поручик махнул рукой, и вся синемундирная группа, сияя блеском пуговиц, ввалилась в кабинет перепуганных исследователей.

— Господа, прошу встать и следовать за мной! — безапелляционным тоном заявил поручик, обводя моих экспериментаторов грозным взглядом. Те съежились и с выражением абсолютного непонимания происходящего на лицах встали, включая Хельгу. Поручик недовольно покосился на меня, и я отрицательно покачал головой. — Сударыня, вас это не касается. У нас приказ только о ваших коллегах.

Синемундирные, то бишь охранители, взяли четверых исследователей под конвой и вывели их в коридор. Девушка попыталась дернуться следом, но я ее остановил, встав на пути к выходу.

— Хельга, стойте.

— Пустите меня, — тихим голосом проговорила она, хотя я ее и пальцем не тронул, и вдруг взорвалась: — Вы… вы… бесчестный человек! Что мы вам такого сделали?! За что?!

— Хельга! Сядьте и успокойтесь. Немедленно, — рявкнул я. Девушка отшатнулась и послушно вернулась в кресло. От недавней меланхолии не осталось и следа, взгляды, которыми она меня прожигала, могли бы довести до инфаркта. — Ничего с вашими коллегами не случится. Обещаю. Не верите? Возьмите, прочитайте. Это та записка, что я попросил передать князю.

Листок с визой Телепнева Хельга взяла так, словно это была ядовитая змея. Брезгливо и с опаской. Аккуратно развернула… По мере чтения глаза девушки все больше и больше напоминали глаза японских мультяшек. Дочитав текст до конца, Хельга перевела на меня недоумевающий взгляд.

— Но… почему ТАК? И зачем?!

— А ты думаешь, если бы я их стал уговаривать, у меня это получилось бы, а? Вот так вот дружно взяли и послушались, да? Сама-то в это веришь? Вот и я не очень, — устало проговорил я, опускаясь в соседнее кресло.

— Мы с вами на брудершафт не пили, — почти автоматически заметила барышня, но тут же перебила сама себя: — И все-таки зачем?

— Хельга, мы работаем по шестнадцать часов в день, четвертый день подряд.