|
И невдомек ему, что одна часть столь не приглянувшихся ему пассов служит для концентрации сил в строго определенных точках пространства, другая заставляет изменяться тщательнейше выверенным образом тонкие оболочки, а третьи и вовсе служат для создания нужной вибрации резонанса с другими моими собратьями, что, может, в то же время, за сотни верст от меня, тот же ритуал ведут. Не видит он за деревьями леса, не укладывается у философа в голове, что круг можно на таком расстоянии составить, тем самым наговор во много крат сильнее сделав… А я не могу в голове уложить, для чего еще добрый десяток жестов и слов в том ритуале сведены да как они от места или иных каких факторов зависят… Вот и получается, что и я и философ идем к одной и той же цели. Только я по обрывкам прежнего пытаюсь восстановить исчезнувшие знания, а он свою дорогу торит, сам по крупицам их собирает и от малого к большому на ощупь движется. Так и толчемся мы, то и дело лбами сталкиваясь…
Лада подала чай, прервав тем самым повествование Ставра о трудностях сосуществования и взаимопонимания философов и последователей старых школ. И правильно. Пора бы уж говорливому старейшине и к делу переходить… Хотя что-то мне кажется, что если его не поторопить, он еще часа два эдаким соловьем заливаться будет. А у меня столько времени нет. Мне вон еще работать надо! — Так что же все-таки привело вас в мой дом в столь позднее время, Ставр Ингваревич? — поинтересовался я, едва Лада снова покинула наше общество. — Хм. Даже не знаю, с чего и начать, Виталий Родионович… Тут ведь такое дело щекотливое, можно сказать, деликатное. — На деловой лад Ставр переключился с готовностью, вот только слова его не очень-то с этой готовностью совпали. Короче, юлит что-то старейшина. Ну да ничего, послушаем. — Что ж это за дело-то, Ставр Ингваревич? Не тяните. — Да вот уж больно интересен мне стал этот лабиринт ваш затейливый, что вы с философом-то для защиты сочинили… — проговорил мой визави. — Я посоветовался об этом с одним знакомцем, редким, по нынешним временам, знатоком, так он в ужас пришел, от таких известий. Говорит, это творение и защитой-то назвать толком нельзя. По крайней мере, для того, кто ее ставил, она точно преградой не будет… Да и для здоровья подобные приемы нехороши. Совсем нехороши. И Заряна о том же упоминала. Не подумайте, что я желаю очернить в ваших глазах того естествознатца, что помогал вам в строительстве щита, все же о дурном влиянии столь долгих чужих воздействий, наверное, лишь лекарям да редким знатокам известно, но… В общем, я хочу помочь вам исправить то, что натворил тот философ. Точнее, общими усилиями мы вполне можем снять защиту, после чего вы уже самостоятельно построите новую… — Вот как? — Я задумался. В том, что такой поворот вполне возможен, я почти не сомневался. В конце концов, с какой стати Особой канцелярии сочинять мне качественную защиту без лазейки для своего спеца? А ну как понадобится ее взломать? И все же… — Идея, конечно, здравая, вот только… Скажите, Ставр Ингваревич, только не обижайтесь, пожалуйста, вам лично, какой с этой затеи интерес? — Ох, Виталий Родионович, — с улыбкой покачал головой старейшина. — Сразу видно, что ничегошеньки вы о наших традициях не знаете. В былые времена любой ученик, ежели видел на ком-то негативное воздействие, обязан был снять этакую пакость. Сейчас-то, конечно, с теми правилами особо не считаются, но для старейшин старых школ они по-прежнему крепче иных законов государевых… — Что ж. Вы верно заметили, я слишком мало знаю об этой стороне жизни, — медленно проговорил я, одновременно пытаясь решить, нужна ли мне помощь от совсем незнакомого человека или же можно попробовать обойтись своими силами. |
