Герберт Уэллс. Человек, который мог творить чудеса
Трудно сказать, была ли эта способность врожденной. Что касается меня, я думаю, что она возникла у него внезапно. До тридцати лет он был скептиком и не признавал никаких чудесных сил. Здесь кстати будет заметить, что это был человек маленького роста, с темнокарими глазами, густой щеткой рыжих волос и усами, закрученными кверху; все лицо у него было в веснушках. Звали его Джордж Мак Уиртер Фотерингей — имя, вовсе не заставляющее ожидать чего-нибудь чудесного, — и он служил клерком у Гомшота. У него была привычка высказывать свои мнения в категорической форме. И вот однажды, когда он утверждал, что чудеса невозможны, он в первый раз почувствовал, что сам таит в себе сверхъестественные силы. Дело было в кабачке «Длинный дракон», и Тодди Бимиш, возглавляя спорщиков, бросил ему однообразную, но довольно сильно действующую реплику: «Это — по-вашему», которая вывела мистера Фотерингея из терпения. Кроме этих двух лиц, в комнате находились; какой-то запыленный велосипедист, хозяин кабачка Кокс и мисс Мейбридж, почтенная и немного тучная служанка «Дракона». Мисс Мейбридж стояла спиной к мистеру Фотерингею и мыла стаканы; остальные смотрели на него, смеясь над безуспешностью его доводов. Раздраженный тактикой в духе Торрес-Ведраса, принятой мистером Бимишем, мистер Фотерингей прибегнул к не совсем обычному риторическому приему. — Послушайте, мистер Бимиш, — сказал он, — попробуем ясно определить, что такое чудо. Чудо — это что-то противоречащее законам природы, вызываемое силой воли: если бы чудес не жаждали, они не могли бы произойти. — Это — по-вашему! — возразил Бимиш. Мистер Фотерингей обратился к велосипедисту, который до сих пор слушал молча. Тот кивнул, потом нерешительно кашлянул и взглянул на мистера Бимиша. Хозяин отказался высказать свое мнение, и мистер Фотерингей опять обратился к Бимишу, который вдруг, совершенно неожиданно, согласился с его определением чуда. — Например, — продолжал Фотерингей, ободренный, — вот что было бы чудом. По законам природы, эта лампа не может гореть, если ее перевернуть вверх дном. Не правда ли, Бимиш? — Это вы говорите, что не может, — отвечал Бимиш. — А вы? — вскричал Фотерингей. — Вы полагаете, может, а? — Нет, — неохотно согласился Бимиш, — не может. — Отлично, — сказал Фотерингей. — Теперь представим себе, что приходит человек, — ну, хоть я, например, — становится вот тут и говорит лампе, вот как я говорю, сосредоточив всю свою волю: «Перевернись вверх дном, но не разбейся и продолжай гореть» и… Ого! Да, тут всякий воскликнул бы «ого!». На глазах у всех совершилось невозможное, невероятное. Лампа, опрокинувшись, повисла в воздухе и преспокойно продолжала гореть, причем острый конец пламени был обращен вниз. И это была лампа кабачка «Длинный дракон». Мистер Фотерингей стоял, не двигаясь с места, протянув указательный палец и нахмурив брови. Велосипедист, который сидел ближе всех к лампе, вскочил и перепрыгнул через прилавок. Все отскочили в сторону. Мисс Мейбридж обернулась и вскрикнула. Лампа оставалась в том же положении около трех секунд. Потом послышался слабый возглас Фотерингея: «Не могу больше!» Он сделал шаг назад, и в то же мгновение опрокинутая лампа вспыхнула, грохнулась на стойку и погасла. Хорошо, что у нее был металлический резервуар, иначе дом загорелся бы. Мистер Кокс первый опомнился и без лишних слов объявил, что Фотерингей — болван. Фотерингей был не в состоянии даже оспаривать этого утверждения. Он был слишком изумлен тем, что произошло. |
