И средства, при помощи которых человек "борется за самосохранение", и результаты этой борьбы могут показаться весьма странными, однако психиатрия, в отличие от неврологии, давно признала возможность и важность этого процесса. Здесь, как и во многом другом, особые заслуги принадлежат Фрейду. Он, в частности, предположил, что параноидальный бред является не первичным симптомом, а неудачными попытками сознания восстановить расползающийся в хаосе болезни мир. Развивая сходные идеи, Маккензи пишет:

Патологическая физиология паркинсонизма есть некий упорядоченный хаос, вызванный разрушением важных интеграционных систем и заново организуемый на нестабильной основе в ходе восстановления.

В "Пробуждениях" я исследовал именно такой "упорядоченный хаос", вызванный разными формами одной болезни; в настоящей книге, напротив, описывается ряд упорядоченных хаосов, вызванных разными болезнями.

Первый ее раздел называется "Утраты", и самым важным в нем я считаю случай особой формы зрительной агнозии, описанный в главе "Человек, который принял жену за шляпу". Значение этого случая трудно переоценить, ибо он бросает вызов одной из наиболее устойчивых аксиом классической неврологии --представлению о том, что любые поражения головного мозга, сводя человека к эмоциональному и конкретному, нарушают или уничтожают "абстрактный или категориальный режим деятельности сознания" (термины Курта Голдштейна). Подобный тезис высказывал и Хьюлингс Джексон в шестидесятых годах XIX века. В своей истории я хочу показать, что ситуация профессора П., "человека, который принял жену за шляпу", полностью противоположна. Она характерна утратой (в визуальной области) всего эмоционального, конкретного, личного и "реального" и редукцией внутреннего мира пациента к чисто абстрактному и категориальному -- редукцией, приводящей к удивительным и подчас нелепым последствиям. Что подумали бы об этом Джексон и Голдштейн? Я часто представлял себе, как привожу профессора П. на прием к этим светилам и спрашиваю: "Ну-с, джентльмены! Что вы скажете теперь?.."

1. Человек, который принял жену за шляпу

Профессор П., заметная фигура в музыкальном мире, в течение многих лет был известным певцом, а затем преподавателем музыки в консерватории. Именно там, на занятиях, впервые стали проявляться некоторые его странности. Случалось, в класс входил ученик, а П. не узнавал его, точнее, не узнавал его лица. Стоило при этом ученику заговорить, как профессор тут же определял его по голосу. Такое случалось все чаще, приводя к замешательству, смятению и испугу -- а нередко и к ситуациям просто комическим. Дело в том, что П. не только все хуже различал лица, но и начинал видеть людей там, где их вовсе не было: то искренне, как мистер Магу, он принимал за ребенка и гладил по голове пожарный гидрант или счетчик на автостоянке, то обращался с дружескими речами к резным мебельным ручкам, изрядно удивляясь затем их ответному молчанию. Вначале все, да и сам П., только посмеивались над этими чудачествами, считая их просто шутками. Не он ли всегда отличался своеобразным чувством юмора и склонностью к парадоксам и проказам дзен-буддисткого толка? Его музыкальные способности оставались на прежней высоте; он был здоров и чувствовал себя как никогда хорошо; промахи же его представлялись всем настолько незначительными и забавными, что их никто не принимал всерьез.

Подозрение, что тут что-то не так, впервые возникло года через три, с развитием диабета. Зная, что диабет дает осложнения на глаза, П. записался на консультацию к офтальмологу, который изучил его историю болезни и тщательно обследовал зрение. "С глазами все в порядке, -- заключил специалист, -- но есть проблемы со зрительными отделами мозга. Моя помощь тут не нужна, но следует показаться невропатологу". Так П. попал ко мне.

В первые же минуты знакомства стало очевидно, что никаких признаков слабоумия в обычном смысле нет.