Он еще раз повторил маневр, и, когда машина оторвалась от поверхности валуна, в обшивке дверцы зиял пролом, а металлический стержень торчал в четырех дюймах впереди Ромстеда. Он остановился и выглянул наружу.

Стержень проломил металлический лист дюймов на пять, и отверстие имело почти такую же ширину, как и шайба, один край которой уже и так вошел в дыру. Ромстед ухватился за стержень обеими руками, как штангист, ладонями вверх, вжался локтями в спину сиденья и надавил. Ничего не произошло. Он расслабился и снова надавил вверх. Раздался звук, подобный звуку рвущейся гитарной струны, шайба проскочила в отверстие, и стержень подался вверх. Ромстед вырвал его из внутренней обшивки дверцы, снял кольцо своей цепи и протолкнул конец стержня между скованных рук Полетт. Конечно, стержень не мог пройти сквозь отверстие в правой дверце: мешали шайба и гайка, все еще остававшиеся на месте. Избавиться от них можно было лишь с помощью ножовки, но теперь решающего значения это уже не имело.

Полетт Кармоди открыла глаза и смотрела на него, не в силах произнести ни звука. В ее взгляде было все: и благоговение, и ужас, и благодарность, и возрождающаяся надежда. Она хотела что-то сказать, но Ромстед оборвал ее коротким, почти грубым жестом, призывающим к молчанию, открыл дверцу с ее стороны и махнул рукой — «убирайся отсюда к чертовой матери, беги». Полетт испуганно посмотрела на Ромстеда, словно боялась его не меньше динамита, затем выбралась из машины и бросилась бежать вдоль дороги.

Ромстед толкнул дверцу со своей стороны, заклинило. Он уже хотел перебраться на правую сторону и вылезти через неповрежденную дверцу, но тут дверца с его стороны подалась и открылась, точнее, отвалилась. Болты, крепившие верхнюю петлю, оказались срезанными. Оттолкнув груду железа, он выбрался наружу и откинул сиденье вперед.

Кесслер уже давно должен был догадаться о его намерениях, поэтому если он собирался взорвать машину, то сделает это в ближайшие несколько минут. К тому же теперь у него должны появиться большие сомнения по поводу истории Брукса о кислоте. Кесслер не оставит их в живых в любом случае, ведь никакие деньги не спасут его, если они сбегут и расскажут, кто он такой. Солнце уже совсем ушло из каньона, и за сиденьями на полу было почти темно. Ромстеду с трудом удалось различить детонаторы и присоединенные к ним провода. Слава Богу, они оказались не припаянными, а только прикрученными. Он оторвал сначала одну пару, потом другую. Заряд обезврежен.

Он вздохнул, и на мгновение его колени ослабли, напоминая о долгих часах страшного напряжения. Надо спешить; собрав силы, Ромстед снова подался вперед. Он выдернул оба детонатора и, выпрямившись, швырнул их на дорогу. Черт с ними, пускай взрываются. Они не взорвались. Он ухватился за связки динамита, оторвал их от пола машины и положил взрывчатку у основания валуна. Взобравшись вверх по склону, Полетт Кармоди следила за ним из-за большого обломка скалы. Ромстед подал знак, что она может вернуться.

Оборвав крепление электронного оборудования, он отбросил его в сторону. Все провода сходились в один кабель. Резко дернув за него, он разрушил всю систему электронных элементов сразу и с размаху ударил о валун. Все развалилось на части, осколки посыпались к его ногам, прямо на динамитные шашки. И тут подошла Полетт.

Ромстед открыл крышку багажника, вытащил из него не то передатчик, не то приемник и тоже швырнул о валун. То, что осталось от аппаратуры, с шумом рухнуло на динамит. Полетт как-то странно всхлипнула и затихла: казалось, она впала в транс. Ромстед схватил левую дверцу машины, все еще висевшую на одной петле, крутанул ее вниз. Нижняя петля тоже оторвалась. Он отбросил дверцу в сторону.

— Теперь мы можем вернуться? — почти робко спросила Полетт.

— Нет. Заберитесь на холм и спрячьтесь. И не высовывайтесь, пока не увидите машину с полицейскими опознавательными знаками.