– Ложись, парень, ложись! – истошно заорал он.

Адамберг понял: это кричат ему. И бросился на землю в тот миг, когда прозвучал выстрел. Пока монахиня целилась, чтобы снова выстрелить, он вскочил, бросился вперед и, очутившись позади скамьи, крепко обхватил шею женщины левой рукой. Правая беспомощно висела и была вся в крови.

Камилла и Солиман замерли, не в силах пошевелиться; казалось, они слышали, как колотятся их сердца. Камилла первой пришла в себя, выскочила из кабины и кинулась к Полуночнику, который, не в силах подняться с земли, бормотал, довольно посмеиваясь: «Молодчина, парень, молодчина». Четверо жандармов со всех ног бежали на помощь Адамбергу.

– Отпусти меня, а то я их пристрелю! – прорычала Сабрина.

Жандармы замерли в пяти шагах от скамьи.

– А если они попытаются стрелять, я всажу пулю в старика! – добавила она, наставив пистолет на Полуночника, которого поддерживала Камилла, обняв за плечи. – Ты знаешь, я не промахнусь. Спросите у этого мерзавца, он вам подтвердит: я никогда не промахиваюсь!

Над площадью повисла мертвая тишина, все замерли и боялись даже дышать. Адамберг, не ослабляя хватки, тихонько прошептал, почти касаясь губами уха девушки:

– Послушай‑ка, Сабрина.

– Пусти меня, негодяй! – задыхаясь, крикнула она. – Я убью и старика, и всех этих придурков полицейских.

– Сабрина, я нашел твоего мальчика.

Адамберг почувствовал, как Сабрина напряглась и затихла.

– Он в Польше, – продолжал комиссар, прижавшись губами к серому монашескому чепцу. – Я послал туда одного из моих людей.

– Врешь! – с ненавистью выдохнула Сабрина.

– Он в Гданьске. Опусти пистолет.

– Врешь! – закричала она, задыхаясь, и рука ее дрогнула.

– У меня в кармане его фото, – продолжал Адамберг. – Снимок сделали два дня назад, когда малыш выходил из школы. Я не могу тебе его показать, ты меня ранила в руку. А если я тебя выпущу, ты меня убьешь. Что делать будем, а, Сабрина? Хочешь посмотреть фотографию? А сына вернуть хочешь? Ведь если ты сейчас тут всех положишь, ты его никогда не увидишь.

– Это ловушка, – прохрипела Сабрина.

– Пусть подойдет кто‑нибудь из жандармов. Он достанет фотографию у меня из кармана и покажет ее тебе. Ты сразу узнаешь мальчика, я уверен. И поймешь: я не вру.

– Пусть кто‑нибудь подойдет, но только не полицейский.

– Хорошо, тогда кто‑нибудь безоружный.

Сабрина на секунду задумалась, тяжело дыша в железных объятиях Адамберга.

– Ладно, – согласилась она наконец.

– Соль! – позвал Адамберг. – Подойди сюда, только очень медленно, расставив руки.

Соль спустился на землю, приблизился к скамье.

– Обойди нас, потом стань сбоку от меня. В пиджаке, в левом внутреннем кармане, найди конверт. Открой его, вытащи фото. Покажи ей.

Соль послушно выполнил все указания, достал из конверта черно‑белую фотографию мальчика лет восьми и поднес ее к лицу девушки. Сабрина опустила глаза, внимательно вглядываясь в снимок.

– Положи все на скамейку, – скомандовал Адамберг. – Теперь, Соль, возвращайся в машину. Ну что, Сабрина, ты узнала малыша?

Девушка кивнула.

– Мы его вернем, – сказал Адамберг.

– Он его ни за что не отдаст, – вздохнула она.

– Поверь мне, отдаст. Еще как отдаст. Опусти пистолет. Я очень дорожу стариком, что лежит на земле. И теми двумя тоже. Я дорожу и этими четырьмя полицейскими, хотя знаком с ними еще меньше, чем с тобой. И моя собственная шкура мне тоже дорога.