– Нет, не остыла, – задумчиво сказала Ася. – Что‑то такое на меня нашло тогда, даже сама не понимаю. Рывком. Как будто меня выключили… или, наоборот, включили какой‑то генератор душевного дерьма. Или выключили систему очистки. Да, собственно, я и до сих пор по‑настоящему‑то не остыла… То есть вот именно, что совсем остыла… Ой, несет меня. Ну, ты понимаешь?

– Понимаю, – медленно проговорил Симагин. У него было такое лицо, будто он услышал нечто очень важное – но не в ее словах, а… откуда‑то с улицы, или… непонятно откуда. И это услышанное было – жуткий крик. Кого‑то резали. У Симагина расширились зрачки, как от дикой боли, и лоб прорезали страдальческие складки. Никогда его таким не видела – ни сегодня, ни тогда.

– Ты что, тоже экстрасенс, что ли?

– Упаси Бог! – замахал руками Симагин и сразу принял обычный вид. Хотя откуда, подумала Ася, я знаю, какой вид теперь у него обычный? Что я о нем знаю? Может, это он сейчас о своей нынешней семье подумал?

И снова накатила смертельная усталость. Наваждение кончилось. Шок неожиданной встречи выбил на полчаса из сатанинской пляски насущных забот, но полчаса истекли. Что я здесь делаю? Зачем здесь оказалась? Ну, с Александрой я еще разберусь. А сейчас пора уходить. Здесь мне явно не помогут. Поговорить о судьбах мироздания – это да. А вот что‑то конкретное… Смешно даже и начинать разговор. Она украдкой посмотрела на мерно тикающие на стене над столом часы. Часы были те же, что и тогда. Двадцать минут первого. Плохо.

– Не смотри на часы, Ася, – сказал Симагин негромко. – Уже поздно. Никуда ты не поедешь, и давай‑ка перестанем терять время. Ты что‑то хотела у меня узнать. И какая‑то бабка тебя ко мне послала. Давай‑ка, пока еще не совсем засыпаешь и язык еще шевелится, рассказывай вкратце.

– Андрей, нужно ли?

– Откуда нам знать заранее, что нужно, а что нет? Пробуй. Всякую дорогу нужно пройти до конца. Но поскольку, строго говоря, ни одна дорога конца не имеет – иди, пока не упадешь.

– Какой ты философический… – неприязненно проговорила она. – Видно, жизнь тебя не заела. Это и понятно, ты же ни за кого не отвечаешь.

– Хорошо, молчу и внемлю.

– Андрей, – устало попыталась Ася высвободиться в последний раз, – если я потеряю сейчас еще минут пятнадцать, мне действительно придется сидеть тут до утра.

– Может быть, мы и до утра не успеем, – ответил Симагин.

Да, он изменился. Железяка внутри. Но это ничего не меняет.

– Вот таких штучек не надо. Честное слово, я попала к тебе совершенно случайно, против воли.

– Случайно или против воли?

– Случайно! – рявкнула Ася. – И против воли!

Он помедлил, а потом мягко улыбнулся. И ее опять будто швырнули с обрыва в кипящий гейзер.

– Симагин, почему ты позволяешь мне на себя орать? – тихо спросила она.

– А кто тебе сказал, что позволяю? – Он вдруг встал. – Вот что я придумал. Тебе надо выпить двадцать грамм коньяку. У меня есть приличный коньяк, без подмесу, без обману. Через пять границ и три линии фронта…

И она сдалась. Молча, даже с некоторым любопытством – охмуряет или просто заботится? – смотрела, как достает он почти полную бутылку и малюсенькие рюмки, как ставит одну рюмку перед нею, аккуратно выплескивает туда один‑единственный глоток, потом ставит другую рюмку рядом со своей опустевшей чашкой…

Сбылась мечта идиотки, вдруг вспомнила Ася.