Началось повальное бегство. Дикари бежали со всех сторон по узким улицам деревни. Одни спрятались в карбетах, другие укрылись за оградами, где искали убежища женщины и девочки племени.

Вождь, получивший удар дубины по голове, лежал на земле, точно его повергла пуля Человека Огня!

— Что он, умер от страха, или же я в самом деле убил его?! — воскликнул Альваро, хохотавший от души при виде повального бегства дикарей.

— Да нет же, сеньор! — откликнулся Гарсиа, забравшийся на самый край крыши, чтобы лучше видеть. — Посмотрите, он шевелит руками и ногами!

Вдруг мнимый мертвец вскочил и со всех ног бросился бежать в ближайший карбет, не смея даже поднять с земли обломки своей дубины.

— Думаю, что сейчас они настолько напуганы, что оставят в покое Человека Огня, — сказал Альваро. — Они не посмеют вернуться!

— А мы воспользуемся тем временем и позавтракаем, — сказал Гарсиа. — Это мне не испортило аппетита!

— Тише, тише, мальчик! Надо попридержать аппетит. Нельзя есть столько, сколько тебе хочется, обжора! Ты должен удовлетвориться половинкой лепешки и кусочком клубня. Мы должны быть в высшей степени экономны.

Они уселись на краю отверстая в крыше, свесив ноги вниз, и, уверенные, что по крайней мере в эту минуту им никто не помешает, по-братски разделили между собой лепешку и клубень.

Вода, профильтрованная через сосуды из пористой глины, должна была заменить им пальмовое вино, которого они достать не могли.

Дикари держались в отдалении, наблюдая лишь за тем, чтобы осажденные не бежали из карбета. Впрочем, побег из деревни был совершенно невозможен. Частокол, окружавший ее двойной оградой, был слишком высок, и нельзя было перелезть через него, да и, кроме того, пришлось бы иметь дело с огромным множеством врагов, вооруженных стрелами, отравленными вульрали.

Но Альваро и не помышлял о побеге. Он вовсе не хотел испробовать на себе действие страшного яда, быстро убивающего даже самых страшных хищных зверей. Поэтому он предпочел сидеть в осаде и ожидать тупинамба.

День прошел спокойно, без всякой тревоги, так что Альваро, пока Гарсиа стоял на страже, мог даже вздремнуть часа два, готовясь к бодрствованию ночью, предвидя, что она не пройдет спокойно.

За несколько часов до заката солнца они увидели с крыши своего карбета, что в деревню вошли многочисленные отряды дикарей, покрытые грязью и илом с ног до головы.

— Должно быть, это те самые воины, которые бросились преследовать наших товарищей, — сказал Альваро, внимательно наблюдавший за ними.

— Вы не видите Диаса между ними? — спросил Гарсиа.

— Нет, Гарсиа, ни его, ни Курурупебо.

— Значит, они избежали преследования?

— Я тебе говорил, что они очень ловкие люди.

— И вы полагаете, что они отправились в деревню тупинамба?

— Не сомневаюсь. Диас все сделает, чтобы нас спасти!

— А если тупинамба откажутся за ним следовать?

— Тогда, мой бедный Гарсиа, нам ничего не останется, как дать себя изжарить и съесть!

— Я раньше сам застрелюсь! — мрачно вымолвил Гарсиа.

— Все равно ты не избежишь желудка дикарей. Так уж не лучше ли тебе влезть в один из этих горшков и там убить себя, чтобы избавить дикарей от труда вкладывать тебя в этот сосуд?

— О, сеньор! Как вы можете так шутить!

— Ба! Не все ли равно, как умирать, плача или смеясь? — воскликнул Альваро. — Но не будем забегать вперед. Еще не пришло время терять всякую надежду.

— А также готовиться к битве, сеньор. Смотрите, дикари покинули ограду и теперь расположились вдоль стен карбета.