Действительно, мякоть оказалась сладковатой и довольно приятной на вкус. Это был плод хлебного дерева, и если бы Гарсиа мог изжарить его, то он показался бы ему еще вкуснее. Но он не знал, что это за растение, и только радовался счастливой случайности, которая привела его именно к этому дереву.

Между тем пекари не прекращали своих враждебных демонстраций; странно, но они изливали свой гнев также и на своих мертвых товарищей, которых разорвали в куски. Несколько успокоившись, они разбрелись, но все же не уходили далеко от хлебного дерева, где сидел Гарсиа, и не выпускали его из виду. Время от времени они с яростью набрасывались на дерево, издавая дикий рев, потом снова возвращались в кусты и принимались вырывать корни и искать ягоды.

Гарсиа был вне себя. Осада надоела ему до последней степени, тем более что он не видел ей конца. Его в особенности беспокоила мысль об Альваро, который должен был испытывать муки голода и жажды. Гарсиа несколько раз пробовал спуститься вниз, когда пекари скрывались из вида. Но лишь только он брался за лиану, как они галопом сбегались и окружали дерево. Очевидно, что даже тогда, когда эти животные, по-видимому, были заняты исканием корней и ягод, они все-таки продолжали следить за ним.

День проходил, но часы казались вечностью бедному мальчику, все мысли которого были направлены к Альваро, оставшемуся на острове. Как его должно тревожить это непонятное промедление! А может быть, его уже нет в живых?..

Солнце закатилось, и в лесу очень быстро наступил мрак. Гарсиа заметил, что пекари укладываются спать в кустах, окружающих дерево. Очевидно, эти упрямцы не желали снять осаду, твердо решив отомстить за смерть товарищей.

— Просто невероятно! — удивился Гарсиа. — Если б это были люди, я бы понял их упорство. Но звери!.. Сеньор Альваро с трудом поверит, что меня осаждали так долго.

Гарсиа прождал часа два, прежде чем решился двинуться, опасаясь, что животные оставили часовых у дерева. Но убедившись, что внизу все тихо, он с величайшими предосторожностями спустился по лиане, привязав к поясу два плода хлебного дерева. По временам он останавливался, напряженно прислушивался. Но тишина не нарушалась. Успокоенный, он наконец тихонько спустился на землю. Пекари, спящие в кустах, не пошевелились.

Стараясь не производить ни малейшего шума, Гарсиа пробирался между деревьями, но, пройдя около трехсот шагов, он уже забыл все предосторожности, и бросился бегом к берегу озера.

В несколько минут он достиг того места, где оставил черепаху. Она тоже спала, спрятав голову под панцирь.

Боясь близости пекари, он побежал дальше и остановился на берегу маленькой бухточки, окруженной деревьями.

«Не будем теперь терять времени, — сказал он себе. — Деревьев тут много и луна начинает всходить».

Он приставил ружье к дереву и стал собирать лианы, которые могли ему понадобиться для постройки плота. Тут их было много, все деревья были ими окружены, так что оставалось только выбирать. Недалеко он заметил группу гигантских бамбуков и, конечно, тотчас же поспешил туда. Материала оказалось более чем достаточно для постройки плота, который мог бы принять двух человек.

Скоро плот был готов. Гарсиа сделал два весла из длинных ветвей и тотчас же спустил плот на воду. Работая изо всех сил веслами, он подъехал к тому месту, где находилась черепаха, и несколькими тяжеловатыми ударами заставил животное подняться и отправиться в воду.

«Сеньор Альваро слишком дорожит этим животным или, вернее, его мясом. Я не могу оставить его здесь, чтобы им воспользовались дикие звери или индейцы. Во всяком случае, черепаха обеспечит нам пропитание на три или четыре дня», — рассуждал Гарсиа.

Луна, ярко блестевшая на совершенно безоблачном небе, освещала воды озера, и поэтому Гарсиа мог без затруднений направлять плот. Островки отчетливо выделялись на серебристой поверхности озера, залитого лунным светом.