Питер вытащил бумажник, достал необходимую сумму наличными и с грустью отметил, что в итоге у него осталась огромная сумма: целый один доллар и аж шестьдесят центов.

– Да уж, – сказал он, – держи.

– Хорошо, – протянул ему сдачу Джоэл. – Эй, Пити…

Питер обернулся, уже на полпути к двери. Джоэл пошевелил бровями.

– Не позволяй этому огорчать тебя. Все обязательно станет лучше.

Питер улыбнулся, практически против воли.

– Ну да. Увидимся, Джоэл.

– До встречи.

И все же, когда Питер вышел на улицу, ему было сложно представить, как дела в ближайшее время смогут стать лучше. «Есть только одна вещь, – подумал он, – которая сможет придать этому смысл. Сегодня ночью…»

Когда Питер вернулся, дома никого не было. Из их с ЭмДжей квартиры, просторной и вместительной, открывался довольно симпатичный вид на небоскребы и несколько менее впечатляющий – на крышу соседнего здания этажей на десять пониже. В такую погоду на ней не было свободного места из-за людей в купальниках, пытающихся получить хоть какой-то загар сквозь городской смог. Большие окна пускали в квартиру достаточно света, падающего на белые стены и полированный дубовый пол. Окажись они сейчас в квартиры некоторых друзей ЭмДжей из шоу-бизнеса, свету некуда было бы упасть. В отличие от них, Мэри Джейн не очень-то жаловала популярную минималистскую школу декора, согласно которой наличие одного дивана и одного ковра считалось «достаточным количеством мебели», из-за чего жилье казалось пустынным как японский песочный сад. Мэри Джейн Уотсон была своего рода барахольщицей, хоть и в самом лучшем смысле слова, и Мэри Джейн Уотсон-Паркер таковой и осталась. Ее вкус был ближе к Лоре Эшли, чем к датскому модерну: большие удобные диваны и кресла, на которых можно свернуться калачиком, повсюду разбросаны подушки, стоят книжные полки, заставленные всяким барахлом – вазами, старыми и новыми (в основном старыми) безделушками и кучей книг. Все это создавало удобную и гостеприимную обстановку, но содержать это богатство в чистоте – та еще задачка.

Но прямо сейчас уборка занимала мысли Питера в последнюю очередь. Его внимание полностью поглотила новая вспышка. Питер прошел в темную комнату, разложил химикаты и бумагу и вернулся в гостиную проверить автоответчик. Два предложения подписаться на «Нью-Йорк Таймс» (и так уже подписаны), одно – вычистить их ковры (которых у них не было), два анонимных «пожалуйста, перезвоните на этот номер» сообщения (скорее всего коллекторы; вздохнув, Питер переписал номера и пожалел, что автоответчик не выкинул один из своих периодических припадков и не очистил память). Никаких предложений о работе, приглашений на вечеринки, внезапно свалившихся на голову наследств – ни одной хорошей новости.

«А, точно. Сегодня ночью…»

Питер встал и вернулся к столу, на котором оставил новую вспышку. Нелегко сделать приличный снимок, когда ты не держишь в руках камеру, а находишься перед объективом как Человек-Паук. Тяжело подобрать нужное значение диафрагмы и освещение, когда ты обмениваешься тумаками с плохими парнями. Дьявольски сложно удержаться в фокусе, когда перелетаешь с одной крыши на другую с помощью паутины. Кроме того, преступники, причем как элитные суперзлодеи, так и обычные садовые воришки, были не рады оставаться в кадре, пока ты с ними дерешься. Питер уже какое-то время пытался найти решение этим проблемам, но до сих пор все было тщетно.

«Однако теперь, похоже, один вариант у меня появился». На столе еще с прошлого вечера, когда он чинил солнечные очки Мэри Джейн, остался набор миниатюрных отверток, которыми Питер пользовался для обслуживания своих веб-шутеров и снятия передней панели микроволновки всякий раз, как ее светодиоды выходили из строя.