— Великий Рабл Нун. — Кристобаль пошевелил своими длинными усами. — Не верю я, что такой уж великий. Говорят, что ты лучше всего стреляешь из-за угла.

Момент настал, и нечего время терять на болтовню.

Первая пуля досталась Кристобалю, опередив его выстрел. Он был опаснее всех — холодный, быстрый и молчаливый. Он улыбался, но слишком тщательно целился, отступив назад. Он успел выстрелить, когда в него уже попала пуля. И звук выстрела потерялся в грохоте грома.

Менли тоже упал… Его свалил Мигель.

Позади кто-то выстрелил из винтовки. Оглядываться было некогда. Еще пулю в Менли, еще в Кристобаля. И третья тому, кто снова начал подниматься.

Винтовка ударила снова, как только поезд затормозил у платформы. Дождь, превратившийся в ливень, обрушился на живых и на мертвых. Кто-то из них подстрелил Мигеля Лебо. Нун стоял под дождем, перезаряжая оба своих револьвера.

Из окна поезда смотрели люди. Фэн нагнулась к раненому Мигелю. Он поднимался. Рядом с Фэн стоял человек с винтовкой. Он указал на окно станции. Под ним валялось ружье, а из окна свисал убитый судья Найленд.

С винтовкой стоял Д. Б. Раймс.

— Мистер Мандрин, — произнес он, — я представляю агентство Пинкертона.

— Сменили профессию? — еще не веря ему, спросил Нун.

— Да. Охочусь за налетчиками на поезда.

Нун подхватил огромную сумку. Раймс другую, кондуктор взял две остальные.

Они пошли к первому товарному вагону и погрузили золото; Фэн поддерживала мексиканца. Рубашка его была окровавлена, но он все же шел сам.

— Плохи дела? — спросил Нун.

Мигель покачал головой.

— Ничего. Я думаю, ничего.

— Тогда садитесь и поехали.

Состав был из трех вагонов — посредине вагон для пассажиров, а товарные сзади и впереди. В пассажирском ехали двое мужчин, очевидно, с Востока, и хрупкая седая дама, в сопровождении коренастого мужчины. Женщина выглядела аристократкой. На ней был серый дорожный костюм, глаза светились голубизной.

Когда поезд двинулся, пассажиры заговорили.

— Вот это спектакль, — сказал один из мужчин. — Железная дорога не платит вам за такие представления?

— По-моему, они малость переиграли, — заметил другой. — Многовато покойников получилось. Это уж слишком, вы не находите?

Нун и Д. Б. Раймс уложили Мигеля Лебо на скамью. Все промокли до нитки.

— Только плохо, что дождь, — не унимался первый пассажир. — Это подпортило вам постановку.

Они острили наперебой, и это выдавало их беспокойство.

— Что исполняете на бис? — спросил второй.

Еще раньше Фэн помогла Мигелю снять кожаную куртку. Его ранило в левый бок, и вся рубаха была в крови.

Седовласая женщина встала, отложив свое вышивание.

— Не могу ли помочь? — предложила она. — Я с этим знакома.

— Будьте добры, — попросила Фэн. — Я-то не очень умею…

— Молодой человек, — обратилась женщина к Нуну. — Вот там, на печурке в конце вагона стоит кастрюля. Мой муж греет себе воду для бритья. Принесите-ка ее.

Ее муж открыл саквояж и достал полотенце.

Нун скинул мокрый пиджак и первым делом обтер носовым платком револьвер.

Ехавшие с Востока умолкли, поглядывая, как женщина промывает и обрабатывает огнестрельную рану Мигелю Лебо. Пуля скользнула вдоль ребер. Рана еще кровоточила, но, в сущности, была неопасной.

Лебо, взглянув на Нуна, сказал:

— Это вы уложили Кристобаля?

— Ты его знал?

— Твой зять! Боже мой!

Лебо пытался пожать плечами, но задохнулся от боли.